она. – Мне так повезло, что ты приехала.
О-о.
– Жалко, что нет никакого тортика на десерт, – продолжила она. – Если, конечно, ты до сих пор их любишь.
– Люблю.
– Я так и подумала, – улыбнулась она. – Это было твое первое слово.
– Не знала, – сказала я.
– Наверное, мамино влияние, – предположила тетя Элиза. – Она испытывала особые чувства к праздничным тортам, которые делают на день рождения. Возмущалась, что их можно есть только по этому случаю, и считала, что на каждом куске должно быть по розочке, чтобы каждый кусок был самый лучший.
– Надо же, – сказала я. – Эти розочки всегда выбивали меня из колеи на чужих днях рождения. Родители выносили торт. Розочки на нем всегда были только в уголках, и дети тут же начинали их разбирать. Я никогда не успевала прокричать «чур, моя!», поэтому розочки мне не доставались – однажды я не получила розочку даже на собственном дне рождения.
– При твоей маме такого бы не произошло, – улыбнулась тетя Элиза.
Но через мгновение улыбка исчезла. Я знала, что в этот момент мы обе скучали по моей маме, – я думала о том, что могло бы быть, а тетя Элиза скучала по своей сестре, что, разумеется, заставило меня думать о Талли. Больше всего я скучала по ней.
– Талли говорила, что все эти годы твой папа ни с кем особенно не встречался, – сменила тему тетя Элиза.
– Были какие-то женщины, но ничего серьезного, – ответила я. – Когда я была маленькой, Талли сказала, это потому, что у него была травма. Я думала, она имела в виду его палец.
– Его палец?
– В пять лет ему прищемило левый мизинец дверью автомобиля, – сказала я. – Отрезало верхнюю фалангу.
– Ой, точно, – вспомнила тетя Элиза. – Твоя мама как-то раз призналась, что ей нравится держать его за руку и нащупывать этот маленький недостаток. Ее это успокаивало.
– Меня это пугало, – сказала я. – Пальцы должны быть целыми, и я все время думала, куда делась недостающая часть. Ее выкинули или где-то хранили? Положили в стеклянную банку в лаборатории? Отдельно или с другими отрезанными пальцами? Может быть, какой-нибудь врач, помешанный на пальцах, взял папин мизинец в свою коллекцию и проводил на нем эксперименты? Там были только пальцы рук или пальцы ног тоже?
Тетя Элиза рассмеялась.
– А больше всего я боялась, что и с моим мизинцем случится что-то плохое. Или с другими пальцами. Иногда я сжимала руки в кулаки, чтобы проверить, все ли пальцы на месте. А потом думала: «Милые пальчики, как же я вас люблю. Как хорошо, что вы все со мной».
– Неудивительно, что ты пишешь, с таким-то воображением. Действительно впечатляет.
– Ну не знаю, – протянула я. – Но спасибо.
– Ты разговаривала с папой с тех пор, как сюда приехала?
– Не очень. Мы немного переписывались. Он спрашивал, как прошел первый день занятий. Я ответила: «Супер! Учитель почти так же хорош, как доктор Ли. Столько нового!»
– Ну, ты уже скоро вернешься в Миннесоту – я бы сказала, слишком скоро. Но я понимаю, что тебя там ждут дела.
– Тетя Элиза, я хотела вам кое-что сказать, – начала я.
Но тут у меня завибрировал телефон. Уф! Спасенная звонком, я была рада любой отсрочке, чтобы оттянуть момент, когда надо будет рассказать тете Элизе, что я поменяла планы. Хотя я подумала, что наверняка мне написала Джуно, чтобы напомнить, что я должна принять решение насчет билета. Но на экране высветилось имя Адама. С тех пор как днем ранее он подвез меня до дома, он мне не писал, да я и не ждала. Прошел всего день, хотя казалось, что намного больше. Время – такая странная штука.
Иногда кажется, что вчера было год назад, а год назад ощущается как вчера.
– Что такое, дорогая? – спросила тетя Элиза.
– Подождите. Мне Адам написал.
«Какие планы на неделю?» – спросил он.
Я: «Еду завтра домой».
Я еще не просила Джуно поменять обратный билет, а в Миннесоте было уже поздно. Джуно вряд ли уже спала, но все-таки время поджимало.
Я хотела сначала поговорить с тетей Элизой. Слова уже почти сорвались с языка, но тут пришло новое сообщение от Адама: «Думал, ты на всю неделю».
Я: «Передумала».
Адам: «Хорошо, что я тебя поймал. Нельзя тебя отпускать, пока ты не попробовала бутербродное мороженое в „Креме“. Заеду за тобой в 10?»
Я: «Давай».
24
Я НАПИСАЛА ДЖУНО, ЧТО все еще хочу завтра улететь, но пока не успела рассказать тете. Продавались билеты на два рейса, и я хотела спросить тетю Элизу, какой вариант ей удобнее.
Я: «Тебе надо знать прямо сейчас или я сначала встречусь с Адамом поесть мороженого?»
Джуно: «Давай, угости его по полной!!!»
Я: «Так и планирую, я угощаю».
Джуно: «Плати моей картой. Не забудь, я все вижу».
Через двенадцать минут приехал Адам, и мы поехали в «Крем» – в Пало-Альто на Юниверсити-авеню.
– Это там, где Стэнфорд? – спросила я.
– Да, – ответил Адам.
Юниверсити-авеню – очень оживленная улица. Там много ресторанов, магазинов и несколько отелей. На обочине толпились люди, многие из которых были похожи на студентов или школьников, приехавших в Стэнфорд на неделю на курс писательского мастерства. Мы пронеслись мимо высокой девушки со смуглой кожей. Она могла бы быть моей испанской соседкой. Какое там имя я ей придумала?… А, Изабелла Лопес.
Здорово, когда можно наконец познакомиться лично, подумала я, а потом вспомнила, что соседку я вообще-то выдумала. У меня так часто бывало – например, когда мы с друзьями гуляли по торговому центру. Джуно говорила, что по мне сразу видно, когда я уношусь мыслями куда-то далеко, потому что у меня сразу мутнеет взгляд. Я часто засматривалась на незнакомых людей и придумывала им целые жизни, а потом шла домой и записывала свои вымыслы. Но сейчас все было не так. Я придумала Изабеллу не потому, что хотела потом записать ее историю. Я просто собирала детали, которые можно было предложить папе, если он станет меня расспрашивать: вот люди, с которыми я жила в общежитии, а вот сюда мы ходили после занятий. Конечно, на все это ему будет наплевать, когда я признаюсь, что не доучилась.
В «Креме» можно было выбрать печенье для основы (я выбрала шоколадное, самую классику), наполнитель из мороженого (я взяла ванильное) и присыпку (обычная шоколадная крошка). Адам заказал вафлю в качестве основы, шоколадное мороженое с орехами и маршмеллоу и нутеллу сверху.
– А можно я еще одно возьму? – спросила я парня за прилавком.
