ночью… Он послал мне вестника где-то через четверть часа после полуночи, еще через полчаса я был у него, и до сей минуты никто из нас не покидал дом. Когда начался пожар?
Полчаса на дорогу до дома, еще полчаса на ожидание: если неизвестный поджигатель не уложился в этот час, Инга и сам Винсент вне подозрений. Как долго Освальд пробыл у Корси, расспрашивая прислугу?
– Нужно уточнить, – ушел от ответа дознаватель. – Ночью никто на часы не смотрел, соседи, которых я успел расспросить, отвечают по-разному. Сейчас мои парни еще порасспрашивают и запишут, но неясно, сколько времени горел дом до того, как пламя прорвалось наружу.
– В среднем до того, как вылетают стекла, проходит около двадцати минут, – заметил наставник.
– Благодарю, я запомню. – Освальд натянуто улыбнулся. – Но если говорить о том, где находились хозяева дома, – последовал вежливый кивок в сторону Инги, – вы можете подтвердить, что они не покидали дом всю ночь?
Наставник ухмыльнулся:
– Видеть не видел, свечку не держал, но заснуть мне не дали. Молодожены, что с них взять!
Инга залилась краской, сразу став совсем юной и ужасно милой. Винсент подавил улыбку, чтобы не смущать ее еще сильнее. Он готов был поспорить на что угодно: наставник не слышал вовсе ничего, а амулет против ментальных воздействий, который он не снимал даже во сне, блокировал чужие эманации. Надо будет рассказать об этом жене, чтобы не вздумала стесняться и пытаться сдерживать себя в спальне. Освальд прокашлялся.
– Значит, вы сможете подтвердить это под присягой?
– Сколько угодно.
– Спасибо. – Он повернулся к Инге. – И все же я должен расспросить вас о том, кто вы. Семья, друзья, враги. Все-таки нельзя до конца исключить вероятность, что покушение на вас не относится к смертям некромантов.
Жена сжала ладони так, что побелели пальцы. Винсент ощутил, как взметнулась в ней волна паники – несмотря на то, что на них обоих были амулеты! Вот, оказывается, почему она спросила, уверен ли он, что экраны действуют. Он ведь не должен был этого ощутить. Но что дало Инге повод предполагать, что экран не защитит? Как же не вовремя принесло Освальда, сесть бы втроем и обсудить все это, благо наставник перестал ее подозревать!
Глава 20
До чего же невыносимо продолжать вежливую беседу, когда внутри все аж зудит от желания обсудить все странности с даром его и Инги! И расспрашивать жену дознаватель начал вовсе ни к месту. По большому счету, о прошлом Инги Освальд должен был разузнать еще вчера, если уж причина покушения, озвученная самой несостоявшейся убийцей, его не устроила. Если поленился или не захотел расспрашивать, можно было поднять записи университета. Анкету Инги Винсент заполнял сам, как всегда делал для новичков, не умеющих писать. Даром что в этом случае и записывать оказалось особо нечего.
Архивисты тщательно фиксировали родословную всех, кто попадал за ворота, неважно, оставался ли человек учиться или просил запечатать дар. Строили сложные схемы родства, пытаясь вычислить принципы, по которым наследуется дар – без особого, впрочем, успеха. Бывало, что в известных семьях несколько поколений рождались одни бездари, бывало – дар прорывался в глухой деревне, где магов отродясь не водилось, как и заезжих молодцов, на которых можно было бы списать появление дара.
Так почему Освальд не полез в архивы? Не расспросил о родословной и знакомствах Инги еще вчера? Тоже оказался крепок задним умом, или снова пытается убедить всех, будто покушение на Ингу не имело отношения к другим смертям, а дело в чьей-то личной неприязни?
Стоит ли верить его рассказам о внезапном отсутствии прислуги в доме Корси? Надо узнать, многие ли выжили, и расспросить их. Но если Освальд – убийца, едва ли такая возможность осталась. И если он не убийца – тоже, слишком уж удачно загорелся дом. Конечно, бывают и не такие совпадения, и все же…
– Я не могу вам ответить, – сказала Инга. Умница, сумела справиться и с лицом, и с голосом.
– И все же я вынужден настаивать.
– Не могу, а не «не хочу». Когда пробудился мой дар, я потеряла память. Муж… профессор Оркан утверждает, что такое случается нередко, если дар силен и просыпается спонтанно, без контроля опытного мага.
– Да, так бывает. Но я полагал, что к вам это не относится. О чем надо было думать… – Освальд осекся, не договорив.
С точки зрения таких, как дознаватель, взять в жены девицу без родословной и связей, да еще и без памяти было безумием. Ладно, если просто без полезной родни, а если родня объявится, да такая, что знаться стыдно?
Винсент прекрасно помнил, о чем он думал. Это был единственный пришедший в тот миг в голову способ защитить Ингу от инквизитора. Да, он полностью сознавал последствия для себя, но и тогда был уверен, что оно того стоит, а сейчас – и подавно. Всплывет вдруг у Инги – точнее у Агнеты – родня, тогда, возможно, появятся поводы для беспокойства. Возможно, и не появятся. Разумные люди всегда договорятся, а неразумные побоятся связываться с профессором некромантии.
– Зато я могу сказать, о чем нужно было думать тебе в ночь, когда взлетел на воздух факультет! – не преминул вмешаться наставник. – Внимательно слушать и думать! Ты точно присутствовал при споре с инквизитором и слышал, что когда у Инги проснулся дар, полкладбища поднялось! Просто так, что ли, стража не за инквизитором помчалась, а сразу за некромантом, да не абы каким, а председателем коллегии! Был бы ректор жив, его бы из постели вытащили!
Тут наставник конечно, преувеличил: ректора Эревард едва ли стал бы беспокоить, и к профессору некромантии рванул не потому, что решил, будто кто-то рангом пониже не справится, а подумав, что опять балбесы-студенты куролесят. Не проходило и года, чтобы старшекурсники не провоцировали новичков опробовать свои способности. Точь-в точь как наставник Ингу – дескать, некроманты вы или погулять вышли? Это было своего рода посвящением, и нередко поднятых вовсе без вмешательства стражи упокаивали, потом своими силами восстанавливали могилы. Потому капитан и инквизиторов не стал звать, даром что те тоже могли навести порядок на кладбище, просто полностью лишив магии пространство вокруг себя. Но, видимо, кто-то из его людей или случайных свидетелей, все же позвал, раз Клаус явился.
Винсент вдруг понял, что поспей записка вдовы Ивара прежде вестника Эреварда, кладбище бы действительно упокаивал Клаус. Ивар жил в соседнем квартале, туда пять минут быстрым шагом. И не растрать Винсент изрядную долю силы прежде, чем
