с кем не дружила, – наконец выпалила девочка. – Странно, правда? Во всяком случае, для меня. Не представляю, как можно было жить без друзей.
– Почему ты думаешь, что она ни с кем не дружила? – удивился Мартынов.
Таня пожала плечами:
– А как еще? Я никогда не видела, чтобы она возвращалась из школы в чьей-нибудь компании. Женщинам ведь свойственно поболтать, посплетничать, чайку попить. Так вот, Мария Степановна все это не любила. В кабинете одна сидела, домой одна возвращалась. Разве это нормально?
– Люди бывают разные, – ответил Петр Петрович, подивившись ее наблюдательности.
Староста покачала головой:
– Такие – большая редкость.
Он не стал с ней спорить, просто пожал руку, как хорошему товарищу.
– Спасибо тебе, ты мне очень помогла.
Глава 4. Бирюлево, 1937 г. Он и она
Они познакомились в тридцать четвертом. Ей было всего пятнадцать, но она не могла не заглядываться на рослого, красивого парня, пожалуй, самого красивого в станице. Сначала его это забавляло, а потом он стал все чаще и чаще проходить мимо ее дома, смотреть через забор, пытаясь разглядеть хрупкую фигурку, копошащуюся в огороде.
– Вырастешь – пойдешь за меня? – поинтересовался как-то парень, схватив ее за руку возле сельского клуба.
Она улыбнулась:
– А если пойду?
Он улыбнулся в ответ:
– Тогда расти быстрее.
А по вечерам его пилила мать.
– Знаю, что на Фомичеву заглядываешься, – цедила она, поджимая и без того тонкие губы. – Да только не пара она тебе. Мы староверы, и девушку тебе этой же веры нужно. Я уже присмотрела. Женишься на Гале Кузнецовой.
– Да не мила мне она. – Молодой человек отмахивался, отнекивался, но родня наступала, настаивала – и он сдался.
Вечером перед свадьбой долго караулил ее у забора, а когда вышла – потянул за собой в заросли черемухи и осыпал лицо поцелуями.
– Тебя люблю. Все равно с тобой буду, вот увидишь, только подожди.
И она ждала – а что ей оставалось? Ждала целых два года, пока он с чемоданом не переступил порог ее дома.
– Примете?
Мать девушки засуетилась, побежала в погреб за соленьями и окороком.
Когда молодые поставили ее перед фактом – жить будут вместе, – взвыла:
– Да где же это видано – неженатыми жить! Грех-то какой!
– Сейчас новое время, – заверил он и шепнул на ухо любимой: – Уедем отсюда в город. Я уже знаю, в какой.
И они уехали в Бирюлево. Устроились на фабрику, а когда его жена прислала развод, поженились. Сначала получили комнату в общежитии, а потом дали собственную – просторную, прямо мечта молодой семьи. Он узнал, что в соседнем городе, всего в пяти километрах, есть техникум.
– Век живи – век учись, – сказал мужчина молодой жене, и они вместе поехали подавать документы. Она – в медучилище, а он – на механика. Им очень хотелось детей, но они не торопились. Впереди была долгая и счастливая жизнь.
Глава 5. Бирюлево, 1956 г.
Оказавшись в кабинете, следователь налил в кружку холодную простоквашу и с наслаждением выпил. Он понимал, что в школе придется побывать не один раз. Все – от директора до сторожихи – что-то скрывали, и Петр Петрович догадывался, почему. Мария Степановна явно не была святой, даже наоборот, и коллектив решил не выносить сор из избы. Конечно, за это их стоило похвалить, но такое решение мешало следствию.
Мартынов достал платок и вытер вспотевшую голову. Он мечтал скорее освободиться, пойти домой и завалиться спать, но это ему не светило. Случай из ряда вон выходящий, первый на его памяти. Петр Петрович никогда еще не расследовал убийство учителей, людей самой уважаемой профессии, и сейчас, размышляя над словами Тани, склонялся к мысли о бытовухе.
– Мечтаешь? – Криминалист Михалыч, как всегда, входил к нему без стука. – Небось, об этой учительнице думаешь?
– Ты прямо провидец, – усмехнулся следователь. – Рассказывай, что там у тебя.
– Женщина убита хрустальной вазой, об этом ты уже знаешь, – начал эксперт. – Думаю, убийца – мужчина.
– То есть насчет дам ты настроен категорически? – уточнил Мартынов.
Михалыч задумался:
– Представь себе, совсем не исключаю. В наше послевоенное время, когда многие женщины взвалили на себя мужскую ношу, появились эдакие бой-бабы. Ну, про которых Некрасов говорил: «Коня на скаку остановит». Вот такая, пожалуй, могла бы убить.
– Понятно. – Мартынов помрачнел. – Значит, тут мы не сдвинулись с места, кроме разве одного. Убийца не планировал лишать ее жизни, иначе принес бы орудие из дома, а потом бы благополучно избавился. Но это нам мало что дает. Преступник оказался ушлым и стер все отпечатки. Если подытожить, все равно получается: улик кот наплакал.
– Обижаешь, начальник. – Эксперт поджал губы. – Есть еще время убийства – от половины двенадцатого до полуночи. По-моему, ты все же сможешь сузить круг подозреваемых. Старушка, судя по всему, была консервативна и в позднее время никого не пускала на порог, а убийцу пустила.
– Да, есть над чем поразмыслить, – согласился Петр Петрович и поднял трубку телефона. – Орловский, зайди ко мне.
Гриша Орловский слыл лучшим оперативником в управлении и, по мнению коллег, мог отыскать иголку в стоге сена при условии, что она там действительно есть.
– Гриша должен был поговорить с участковым, – пояснил следователь. – Если хочешь, посиди, простоквашу могу предложить.
Михалыч замахал руками:
– Нет, простоквашу только по вечерам пью. Сейчас бы чем-нибудь основательным подкрепиться. Бутербродика у тебя нет?
Петр Петрович покачал головой:
– С утра не успел сделать. Я тебе говорил, что мои уехали в деревню к Тосиным родителям? Так что теперь я вроде холостякую.
– Если бы я знал, то обязательно принес бы тебе перекусить, – сказал криминалист и встал. – Завтра будут тебе бутерброды.
Мартынов хотел отказаться, но маленький, пухленький Михалыч ринулся к двери, шутливо поклонившись стройному, спортивному Грише Орловскому. Григорий подмигнул эксперту и поспешил занять стул.
– Только вернулся после разговора с участковым, – виновато начал он, словно оправдываясь, что следователю пришлось его вызывать. – Ничего особенного не узнал, кроме того, что Мария Степановна была страшной жалобщицей. Она забрасывала кляузами и его, и другие инстанции.
– Что же нервировало старушку? – поинтересовался Мартынов.
Орловский сразу выдал ответ:
– Да все и все. На своих соседей по коммуналке, Сапожниковых, она целый мешок писем настрочила. Дескать, Варвара шьет по ночам, а стук швейной машинки мешает уснуть, а глава семьи постоянно приходит пьяным. Строчила она и на коллег, просила проверить, на какие доходы муж завуча приобрел «Запорожец», а директриса – беличью шубу?
– Выяснили? – поинтересовался Петр Петрович, не ожидая, впрочем, услышать что-нибудь из ряда вон выходящее.
– Выяснили, – кивнул Гриша. – Муж завуча – инвалид войны, у него после отравленной пули пальцы на ноге загнивают. Он давно стоит на очереди на машину, вот и пришло время. А беличья шубка директрисы – наследство от матери. В семье ее берегли, надевали только по торжественным случаям, она и как новенькая. Похоже, учительнице просто нравилось строчить кляузы, неважно, на кого и по какому поводу.
– Так. – Петр Петрович сдвинул брови. – А есть
