неожиданно сказал Дамир.
— Но как? — Сяоюй всплеснула руками, — надо было раньше думать — мы всех перебили.
— Они бы всё равно не сдались в плен, — ответил Дамир, выразительно посмотрев на мой бок — туда, где в мешке, на привязи через плечо, висел сульвикар.
Мне стало не по себе.
— Ты… уверен? — спросил я.
— Речь о нашей безопасности, — ответил он, — в нормальной ситуации я бы не стал настаивать. Но тут слишком много странного: нападавшие убили одного из караванщиков. А остальные убежали, как будто заранее сговорившись. Не думая о последствиях, которые могут быть очень тяжёлыми для каждого из них. Слишком много странного. Нам надо знать точно, что происходит прежде, чем двигаться дальше.
— Согласна, — впервые после нападения заговорила Сяомэй; в отличие от напарницы, она всё это время провела лёжа ничком под защитой баулов с багажом, — они подобрались слишком быстро! Они могут вернуться, лучше подготовившись.
— Ну так и мы будем готовы, — сказал Ланюй.
— Нет, если не узнаем, кто это и каковы их возможности, — добавила Сяомэй.
— Ладно, — кивнул я, — мы попробуем… надо только определить, кого именно из них?
— Двоих, — сказал Дамир, — нашего водителя. А потом того, который убил себя.
— Почему его? — удивился я, — он, похоже, крепкий орешек, и заставить его говорить правду будет не просто…
— Оставь это мне, — Дамир так сверкнул глазами, что я почувствовал, будто холодок пробежал по спине.
Это было жутковато — целиться в мертвеца из чего-то, очень похожего на оружие. Зная, что он может ожить. Да что там: что он обязательно оживёт, если верить информации Дамира. А не верить ей у меня не было никаких оснований.
Хотя сомнения меня не покидали: а что, если сульвикар сработает так же не прямо, как в нашем мире, и оживит всех боевиков? Это будет номер: отстреливать их заново, рискуя жизнью. Однако Дамир заверил меня, что в этом мире сульвикар совершенно точно действует по-другому, оживляя лишь того, на кого направлен его ствол.
Лицо водителя успело посинеть. Кровь запеклась на губах, а открытые глаза затуманились матовой поволокой.
Дамир уложил его на платформу, вытащив копьё из груди. Кровь застыла в открытой ране, не спеша вытекать.
— Ну что? — спросил я, оглядев присутствующих, — готовы?
Кивнул только Дамир.
И я нажал на спусковой крючок.
Первые несколько секунд ничего не происходило. Я даже с огромным облегчением подумал, что Дамир ошибся, и это сердце, которое я притащил из своего мира, вовсе не является сульвикаром. Даже набрал в лёгкие воздуха, чтобы сообщить ему об этом.
Но в этот момент водитель закашлялся, лихорадочно схватившись за горло.
Его лицо стремительно обретало краски жизни.
Он кашлял где-то минуту, выплёвывая сгустки крови. А потом уселся, опёршись руками на платформу, и глядел на нас, недоумённо моргая.
— Ну что, драгоценный, — улыбнулся Дамир, усаживаясь на корточки перед водителем, — расскажешь нам, почему свои тебя бросили?
— Ч… что произошло? — хрипло спросил водитель, глядя на нас со смесью ужаса и недоверия.
— Тебя убили, — сказала Соня, — нас пытались захватить.
— Но… кто? Кому это надо? И где остальные? Постойте… — он потёр висок, — я… ох… — в его глазах появилось выражение ужаса, — я был… я был…. Это…
Дамир опустил ему на плечо свою тяжёлую ладонь.
— Приятель, думаю, об этом тебе лучше не распространяться. Ты это понимаешь? — водитель сфокусировал на нём взгляд; паника и ужас медленно отступали, — тебя воскресили с помощью сульвикара. Это большая честь. Относись дальше к своей жизни ответственно, как к щедрому дару. Понимаешь?
— Да, — закивал водитель, — понимаю…
— А теперь расскажи, почему свои оставили тебя на погибель, — мягко повторил вопрос Дамир.
Водитель всхлипнул.
— Это моя первая поездка, — сказал он, — в караванщики, особенно электрические, пробиться очень сложно. Сюда, как правило, беру только своих: родственники, друзья, кто-то связанный по бизнесу… я из кожи вон лез, чтобы доказать свою полезность. Наизусть изучил Великую Сушь. Исходил пешком и на зимлах, — откуда-то я знал, что «зимлы» это и есть верблюдоподобные животные, — думал, что дорос… — он вздохнул, — а, выходит, меня взяли, как расходный материал…
— Плохо, — тихо сказал Дамир, обращаясь ко мне.
— Значит они это планировали ещё до нашего выхода, — сказал я.
Дамир кивнул.
— Я слышал, что синдикаты иногда делают такое. Несмотря на кару, которую обещает закон за такие деяния. Никто ни разу не доказал подобного… — он вздохнул.
— Теперь по закону платформа принадлежит тебе, — заметил Дамир.
— Да, но как я смогу работать? — он пожал плечами, — мне теперь живым не доехать до города. Как и вам. Или мы, или они… подождите, — взгляд водителя становился всё более осмысленным, — как вы отбились?
— Вот что ты сделаешь: по прибытии в Причалы ты продашь платформу. Мы оформим свидетельства, чтобы не возникло вопросов с чистотой сделки, — сказал Дамир, проигнорировал вопрос водителя, — после этого бери деньги и переселяйся.
Водитель нахмурился, задумавшись. Потом потрогал пропитанный задубевшей кровью материал своей тоги. Запустил пальцы в дыру, оставленную копьём.
— Хорошо, — кивнул он, — благодарю за помощь. И неизбывно благодарю досточтимого владельца сульвикара за вторую жизнь, — он, приложив ладонь к правой стороне груди, не вставая, поклонился мне. Я сообразил, что это часть ритуального поведения, принятого среди местных, — обязуюсь жить достойно и нести правду и благо.
Я посмотрел на Дамира. Тот кивнул, не дав никакой подсказки.
— Живи достойно и неси благо, — ответил я интуитивно.
Судя по тому, что Дамир улыбнулся, я всё сделал правильно.
— Теперь время узнать больше, — сказал он, после чего вернулся на место водителя и тронул платформу, возвращаясь к месту, где умер боевик, стрелявший в нас из взрывострела.
Водитель испуганно посмотрел на меня.
Дамир остановил платформу довольно далеко от мёртвого боевика и его зимла. Я не сразу понял, что он сделал это совершенно намеренно: так, чтобы дюна скрывало то, что будет происходить от остающихся на платформе.
— Уверен, что хочешь остаться? — спросил он меня, когда я уже целился из сульвикара в боевика.
Дамир предварительно вытащил из-под погибшего животного и тщательно связал по рукам и
