телефонного звонка неожиданно прервала мое чтение.
Я поднял трубку и лениво пробормотал: аль-о-о-о!
— Не спишь? — поинтересовался энергичный мужской голос. Это был, конечно же, Сотников.
— Время еще детское, — ответил я украдкой глянув на часы. За окном уже начинало темнеть.
— Ну, да — ответили в трубке. — Ночь в июле только шесть часов.
— Именно, — подтвердил я. — Вот письмо от матушки получил. Сижу, читаю, чаи гоняю. Ну, и к экзаменам готовлюсь, конечно.
— Письмо — это хорошо, — рассудительно изрекла трубка голосом Сотникова. — К творческому конкурсу готов?
— Всегда готов, — промурлыкал я. Вся эта аномальщина в письме женщины, считающей, что она мне в матери годится, и не только по возрасту, меня почему-то расслабила, сморила какая-то ленивая дремота.
— Молодец, так держать, — похвалил шеф. — А у нас новости. Воронов заговорил.
— Вот как?
— да, стал отвечать на вопросы. Пока еще на самые простые, и как-то путано, но он явно отказался от игры в «молчанку».
— С чего бы это, интересно?
— Скоро узнаем, надеюсь, — пообещал Владимир Аркадьевич. — Он хочет нас с тобой.
— Гм… — от неожиданности я даже замялся. — Это в каком смысле — хочет?
— В гуманистическом, — сухо пояснила трубка. — Их писательское сиятельство желают с нами говорить.
— Наверное, разглядел в нас нормальных людей, — предположил я, — в отличие от этих «пиджаков».
— Может, и так, — согласился Сотников. — К девяти утра будь готов, заеду. Рекомендую захватить с собой блокнот и ручку.
— А его блокнот можно будет глянуть? Тот, что лежал в библиотеке? — спросил я. — С этими… как его… Преступными схемами.
— Постараюсь его добыть. Всё, отбой, — ответил Сотников и положил трубку.
Отбой так отбой, пожал я плечами. И чего он вцепился в меня, спрашивается? В бедного и несчастного абитуриента, этот товарищ Сотников?
Я подошел к окну, взял последний недочитанный листок письма и с наслаждением вдохнул уже почти ночную прохладу. Последние стрижи прощально пересвистывались, собираясь завалиться дрыхнуть в свои гнезда под крышами домов. Их эстафету подхватил какой-то ночной кузнечик, периодически оглашая темный двор тонким серебристым стрекотанием. Было покойно и уютно, как бывает только теплой летней ночью.
Я глянул на листок в руке.
Под трижды зачеркнутыми строками совсем другим, твердым и ровным почерком было написано:
«Теперь я точно знаю, как Там. Там всё иначе».
Наутро, сидя в машине шефа, я решил по дороге в изолятор немного прояснить ситуацию.
— Странно, конечно, — кинул я наугад пробный камень. — Этот Воронов меня просто удивляет.
— Чем именно, — коротко бросил Сотников, не поворачивая головы.
— Судите сами, шеф. Маститый московский писатель сначала умирает, потом воскресает, а как только приходит в себя, ничего не помнит. Потом, видимо, вспоминает и вызывает на разговор кого бы вы думали? Совершенно незнакомых ему людей, сотрудников газетного еженедельника и по совместительству — агентства по розыску людей.
— Поиску перемещённых лиц, — поправил шеф. — А розыском людей у нас традиционно занимается уголовный розыск.
— Ну, ладно, поиск, розыск — всё это так, словесная эквилибристика, — махнул я рукой. — Но почему он хочет разговаривать непременно с нами, незнакомыми ему людьми?
— Это ты с ним незнаком, — уточнил Владимир Аркадьевич. — А мы с Вороновым в прошлом встречались.
— Вот как?
Должно быть, удивление моё было таким искренним, что Сотников вздохнул.
— У нас есть минут пять в запасе. Сейчас доедем, припаркуемся, и я тебе кое-что расскажу.
Скоро показался садик, за резной чугунной оградой которого виднелось крыльцо больничного изолятора. Сотников заглушил мотор и сел вполоборота ко мне.
— Между прочим, наше агентство ППЛ было организовано во многом благодаря моей встрече с этим писателем. Я тебе расскажу, а ты мотай на ус. Как знать, может, что и пригодится в нашем предстоящем разговоре. И вообще, следи за ним внимательно, когда будем говорить. Парень ты наблюдательный, может, и подметишь какую деталь, которую я упущу. Ведь именно ты обратил внимание, что мёртвый якобы Воронов спал в вагоне одетым. В июльскую-то жару…
— Ну, может, он и не спал, — неуверенно предположил я.
— Может, — кивнул шеф. — А теперь слушай.
Оказалось, что москвич Воронов не впервые бывал в нашем городе. Однажды он приехал сюда с группой писателей — тогда это называлось «читательские встречи» с непременной читательской конференцией и тем, что в моем реальном времени именуется автограф-сессией.
А наутро после этих «встреч» писатель Воронов неожиданно заглянул в редакцию «Пульса». Заместителю его редактора Сотникову маститый автор сообщил, что его заинтересовала одна из публикаций «Пульса», которая случайно попала ему в руки. Речь шла об одной женщине-«потеряшке» — так в редакции еженедельника ее сотрудники за глаза называли героев своих публикаций, людей пропавших или потерявшихся.
Она была обнаружена нарядом милиции на городском вокзале, при этом не помнила о себе ничего, даже собственного имени. Врачам и психологу пришлось немало повозиться с ней, прежде чем она вспомнила, как ее зовут и откуда родом. Проверка подтвердила сказанное ею, и женщина благополучно отправилась поездом домой, в соседнюю область.
«Пульс» проследил эту ситуацию от начала до конца и опубликовал на своих страницах очерк, где остро ставилась проблема «потеряшек» как в высшей степени социальная и требующая безотлагательных решений. Воронов с этим был согласен; по словам детективщика, в его писательском блокноте скопилось немало описаний других случаев пропаж людей, далеко не все из которых имели счастливый конец. Даже наоборот: большинство пропавших людей так и не были найдены. Статистика списывала их на криминальные разборки и внезапные отъезды в другие регионы и даже страны. Но при этом их пытались искать родственники и друзья, а милицейское начальство нервно наблюдало за тем, как в этой сфере растёт количество нераскрытых дел-«висяков».
В ходе беседы писатель попросил журналиста об одолжении. Речь шла о подборке публикаций на тему «потеряшек» за последние пару-тройку лет. В идеале — не только в «Пульсе», но и, по возможности, в остальной крупной городской прессе. Заручившись обещанием помочь, Воронов любезно презентовал собеседнику свой роман как раз на эту тему — о поисках бесследно пропавшего человека. При этом туманно намекнул, что сюжет основан на реальной истории, что исчезнувший оставил после себя некие следы, характерные для многих «потеряшек». Главное, уметь не только прочитать эти следы, но и правильно их понять.
С чем его собеседник был абсолютно согласен.
Сотников уже не помнил в точности, кто именно в их разговоре высказал идею создания специальной службы или агентства, которое занималось бы поиском пропавших людей. Однако именно Воронов намекнул, что в числе «потеряшек» за последние годы было несколько довольно-таки высокопоставленных персон и крупных хозяйственников.
На том и расстались, пообещав поддерживать связь и непременно информировать
