В какой-то момент она остановилась и осмотрела квартиру. Обои потемнели и отошли, но пол не успел вздуться, хотя наверняка промок до самого основания. Почти всю мебель вынесли на площадку, где её охранял бдительный Михаил Андреевич. Григорий и еще пара соседей заканчивали собирать воду. В квартире было душно и очень влажно, Ритина спина взмокла, а волосы налипли на лоб. И все-таки она себя чувствовала до безобразия живой. Её грудь распирали самые разные чувства: обида на ситуацию, и ужас перед последствиями, и благодарность, и умиление.
— Как же мне вас отблагодарить? — несчастным голосом спросила она.
— Больше не устраивай потоп, — хохотнул Григорий.
— А лучше, как будет у кого беда, тоже помоги, — ответила соседка с четвертого этажа. Она выжимала тряпку и выглядела при этом весьма довольной. — И получится круговорот добра.
— Ты вот что скажи, как так получилось?
— Я не знаю. Честно. Пришла, а все краны открыты на полную.
— Воды, наверное, не было, — предположила соседка. — Открыла и закрыть забыла. Постоянно такое случается.
— Так не отключали сегодня вроде, — пожал плечами Георгий.
— А разве ж с ними угадаешь? Вот она, настоящая русская рулетка: что и когда у тебя отключат на этот раз.
— Ну, вроде все. Принимай работу. Хозяюшка, — последнее слово Георгий выдал с ироничным смешком, и Рита бы в другой ситуации ответила что-нибудь колкое, но тогда она была слишком усталой и благодарной. Слава богам, хотя бы Май благоразумно молчал.
— Давайте я хотя бы ужин закажу на всех, — предложила она, чувствуя себя беспомощной. Что она могла ещё сделать? Не гороскоп же составить.
— А твой ужин где? Уплыл?
— Нет. Я не очень в готовке, — смущаясь, призналась Рита.
Ей вдруг вспомнилось, как в её квартире появлялся Алекс. Всегда с полными пакетами снеди. В её воспоминаниях его окружало тепло и свет, и голос звучат мягко, как будто издалека. Он по-доброму ворчал, осматривая пустой холодильник, надевал фартук и принимался готовить что-нибудь простое, но неизменно вкусное. Рита посмотрела на дверь, будто могло произойти чудо, и Алекс появился бы, пусть с пустыми руками, пусть злой или обиженный на неё — не важно. Впервые, остановившись на мгновение в своей погоне за медальоном, она поняла, как сильно скучает по нему. А ещё, что даже не знает его номера телефона. Может, и не было никакого Алекса вовсе?
— Не, я заказанную еду не люблю. Пойду, там жена картошки наготовила. Ой, и орать будет! Ни за что не поверит, что я полы мыл, — Григорий усмехнулся и покачал головой.
— И мы пойдем, — в один голос заявили соседка и подростки, которых Михаил Андреевич отловил в подъезде и заставил таскать мебель, спасая от деформации.
Собственно, Михаил Андреевич был единственным, кто остался с Ритой в разгромленной квартире. Синие осенние сумерки заползли в окна и растеклись по комнатам.
— А вы? Выпьете со мной чая? — тихо спросила Рита.
— Выпью, что ж с тобой делать, — вздохнул сосед. — Только не в твоей бане. Пойдем лучше ко мне.
Квартира Михаила Андреевича была типичным жилищем человека, застрявшего в прошлом или достаточно консервативного, чтобы не менять привычной обстановки. Здесь пахло стариной: деревом, тканью, простой едой и чистотой. Все вещи аккуратно стояли на своих местах, и на многих были выдавлены цены с таинственной припиской “коп.” Стол покрывала клеёнчатая скатерть, диван — выцветшее, но чистое покрывало, на стене гордо собирал пыль ковёр.
— Вы один живёте? — спросила Рита, присаживаясь на стул, почти такой же, как у неё самой.
— Один, — отозвался Михаил Андреевич, зажигая под чайником конфорку, и когда Рита больше ничего не спросила, добавил: — А раньше жена была. И собака.
— А что случилось?
Он посмотрел на неё колко, недобро.
— Зачем тебе? В душу все лазить мастаки, только руки перед
тим не моете.
Рита прикусила язык. “Это была ловушка!”
На столе появились толстостенные чашки с нарисованной земляникой и непарный им заварник. Запахло простым хорошим чаем без всяких так добавок. В вазе на ножке лежали конфеты и пряники.
— А вот был бы у тебя мужик, — ни с того ни с сего заявил Михаил Андреевич, — то такого не случилось бы. Он бы перед выходом все проверил, а если и случилось чего, так помог.
— Так мужчины же не тараканы, — улыбнулась Рита. — Сами не заводятся.
— Это как посмотреть. Некоторые и сами. Я вот в свое время ходил-ходил к Надьке, да так однажды и остался. И предложил: а чего бы нам не пожениться?
— Поженились?
— Угу, — вздохнул он. — Поженились.
В комнате снова повисла пауза. В тепле и уюте Рита как будто немного оттаяла, ужас перед коммунальной катастрофой немного поблек перед ярким светом и ароматом чая.
— Дурак я был, — опять внезапно заговорил Михаил Андреевич. — Думал, что если много говорить о любви, то приестся. Сотрутся слова, потеряют смысл, а с ними и любовь пройдёт. И я постоянно говорил, что больше всего в жизни люблю нашу собаку.
Рита замерла, не донеся чашку до губ. С тихим стуком упал на стол пряник.
— Говорил: Айна — лучшее существо в моей жизни. И трепал её за ушами, трепал. Думал, что Надька моя всё понимает. А она, — Михаил Андреевич сделал паузу, — не понимала.
Рита ничего не ответила. Она вспомнила покои Судьбы, темные, холодные, со стрельчатыми окнами, уходящими в высоту. И серебряные нити людских судеб. Если прислушаться, можно было услышать голоса. Миетель склонилась над ними и хихикала в кулачок, и фонарь на конце её шляпы отбрасывал пляшущие тени. “Айна — лучшее существо в моей жизни”.
— Вот дурак! — буркнула Миетель. Замешкавшись всего на секунду, она коснулась пальцем серебряной нити, и она затрепетала и зазвучала по-другому.
“Я ухожу! И Айну забираю с собой. Ты никого не любишь, только себя”.
Казалось, это было так недавно, но прошла целая человеческая жизнь. И вот он, мужчина, струну которого Рита тогда тронула. Пьет чай из пачки со слоном и грустно качает головой. От осознания мурашки пробежали по рукам, и Рита поёжилась.
— Ты что это, жалеешь меня что ль? Ты это брось! Я хорошую жизнь прожил, и если и остался один, то по своей глупости. Я вас, молодежь,
