дома.
Все дровосеки говорили: «Это почти невозможная, трудная робота. Если мы срежем ветки, то они могут свалиться и разрушить чей-нибудь дом или кого-нибудь лишить жизни — и мы рискуем своей жизнью. Дерево находится не на пустом пространстве, где мы могли бы срубить его. Ничего нельзя поделать».
Я обычно залезал на это дерево. А было известно, что в нем живут привидения. В Индии считают, что если привести человека, которым овладело привидение, к дереву, которое хорошо известно и знаменито тем, что в нем живет много привидений, то, естественно, это привидение, увидев других привидений из своей компании, оставляет человека в покое и входит в дерево. И если сразу же забить в дерево длинный гвоздь, то привидение не сможет выйти из него. Поэтому в том дереве было много гвоздей. Каждый день для меня было радостью видеть, как приходят люди, а их привидения входят в дерево. Я пользовался этими гвоздями, чтобы вскарабкаться на дерево.
Мой отец сказал: «Каждый день ты видишь, как исчезают привидения». Я видел, что к дереву подходит человек, прямо как сумасшедший, и прямо перед этим деревом начинает дрожать, кричать и что-то приговаривать.
А люди, которые привели его, говорят: «Влезай в дерево, выходи из этого человека! Здесь вся твоя компания — что ты делаешь с этим человеком?» Затем тот человек сразу же успокаивается, и как только он успокаивается, люди немедленно пригвождают привидение.
Он сказал: «Ты видишь это каждый день».
Я сказал: «Я вижу это каждый день, и вы видите каждый день, что я карабкаюсь по этим гвоздям и ни одно привидение даже не побеспокоило меня. Возможно, они думают, что я тоже привидение или еще что-то… не пригвожденное привидение!»
А он сказал: «Я смотрю на тебя и боюсь за тебя, но я не останавливаю тебя, потому что нет смысла тебя останавливать; просто начнется спор».
У нас был маленький колодец. Чтобы прочистить колодец, туда опускали железные прутья, поэтому можно было использовать эти железные прутья как ступеньки, чтобы спуститься в колодец. Он был очень глубоким, но маленьким; он был лишь для семейных целей. Изредка я купался в колодце. Мой отец смотрел на меня и говорил: «Хорошо, иди. Ты знаешь, что мы должны пить ту воду, но мы не можем препятствовать тебе. И мы знаем, что когда-нибудь ты попадешь в беду; колодец очень глубокий, по крайней мере тридцать метров. Даже если ты закричишь, никто не услышит».
Я сказал: «Я не такой человек, чтобы кричать. Я живу молча и умру молча. Я не собираюсь кричать — не беспокойтесь об этом. А что касается глубины, то я измерил ее; нет проблем. Я опускаюсь до самого дна, и много раз я находил ваши вещи; туда уронили ведро, и я вытащил его. Вы знаете, что я опускаюсь да самого дна».
Поэтому он говорил: «Мы никогда не останавливаем тебя, а ты просто прыгаешь в…»
Я сказал: «Я прыгаю только тогда, когда вижу, что происходит что-нибудь абсурдное. Это абсолютно абсурдно — а я тот, кто портит удовольствие другим».
Теперь этот прекрасный спор происходит между священником и Плейбоем: священник продолжает подавлять, а люди, занимающиеся порнографией, продолжают печатать еще больше порнографии. И их порнография распродается в большем количестве, чем ваши библии. Люди читают Плейбой, держа журнал между страницами Библии, поэтому вы можете подумать: «Какой святой человек, всегда читающий Библию». Если вы видите кого-нибудь, читающего Библию, просто подойдите поближе и посмотрите, действительно ли он читает Библию. Девяносто процентов вероятности за то, что там журнал Плейбой.
Оба эти типа людей эксплуатируют подавление; следовательно, во всех отношениях для них логично быть против меня. По крайней мере, Штерн не должен быть против меня, если я создал состояние секса. Они должны быть счастливы, и они должны быть благосклонны ко мне. Но нет, они совершенно разгневаны. Они, может быть, даже не осознают, почему они гневаются на меня; может быть, они делают это совершенно бессознательно, но бессознательное также имеет свои собственные причины. Вы можете не осознавать их.
Подавляйте что-либо, и оно станет ценным.
Подавляйте больше, и оно станет более ценным.
Не подавляйте, и оно потеряет всю ценность.
Выразите его, оно улетучится.
Я могу сказать миру, что здесь единственное место, где секс ничего не значит; он не имеет ценности.
Никого он не волнует, никто не мечтает о нем, и никто не фантазирует о нем. В действительности санньясины постоянно пишут мне: «Бхагаван, что делать? Моя сексуальная жизнь полностью исчезает».
Я говорю: «Что делать? Пусть исчезает. Вам не надо ничего делать. Вся цель в этом: она должна исчезнуть. Не прилагайте никакого усилия, чтобы заставить ее исчезнуть, но когда она исчезает, пожалуйста, не прилагайте никакого усилия, чтобы воспрепятствовать этому. Скажите “до свидания”. Просто великолепно, что она исчезает».
Но беда в том, что люди думают, что когда секс исчезает, возможно, теперь ничего не останется, поскольку секс был их волнением, их экстазом и их радостью. Нет, вас действительно многое ожидает. Пусть секс исчезает, а ваша энергия становится доступной для более возвышенного вида волнения, более возвышенного вида экстаза.
Когда ваше подсознание и сознание встречаются, значит, в подсознании ничего не подавлено — и это момент их встречи и слияния. В этот самый момент перед вами открывается другая великая возможность, так как вы больше не вовлечены в низшее; вся ваша энергия доступна для высшего. Вы находитесь в середине, вы — сознательный разум.
Но поскольку подсознание присутствует, вы остаетесь вовлеченными в его подавление, вы продолжаете подавлять его. Дело не в том, что если вы подавили его, значит, вы покончили с ним; вы должны подавлять его постоянно, так как оно возникает снова и снова. Оно подобно прыгающему мячу; вы ударяете по нему, и он возвращается к вам. Чем большую силу вы прилагаете для удара, тем больше сила, с которой он возвращается к вам.
Такая же ситуация и с инстинктами; вы подавляете их, и чем больше энергии вы прилагаете к подавлению, тем с большей энергией они будут возвращаться к вам. Откуда они могут взять энергию? Это ваша энергия. Но когда вы совершенно свободны от подсознания и
