Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
Развод – как полное облегчение. Как настоящая награда за долготерпение.
Учился настойчиво и ежедневно. Усиленно и безо всякого апломба перенимал опыт у старших товарищей. Вырабатывал в себе умение нестандартно мыслить, точно сопоставлять разрозненные неоднородные факты, выдвигать неожиданные версии, разрабатывать надежные многоходовые комбинации, с математической точностью предсказывать дальнейшее поведение всех проходящих по делу фигурантов. И много, очень много чего другого, необходимого каждому следаку, как хлеб.
Пять лет на должности – почти без всяких заковырок. И больше ни одного возвращенного дела! Ни одного оправдательного приговора! Один раз даже рекорд своеобразный – умудрился предъявить обвинение сразу по двадцати трем статьям Уголовного кодекса! Со всеми коллегами – ровные, нормальные взаимоотношения. Уже, казалось, в доску свой.
Это дело трещало по швам и сыпалось. Но извернулся, исхитрился его по кускам собрать и сшить… Но одним из заказчиков двойного убийства оказался один из местных воротил с очень обширными и серьезными связями.
Предупредили дурака и изнутри, и извне – не суйся. Не шали. Закрой глаза и шустро выведи человека из категории. Но на этот раз как будто бы шлея под хвост попала! В башке замутило! Закусил, идиот, удила! Вынес постановление об аресте, как и учили, как обычно в этих случаях, основываясь на косвенных уликах. Упек фигуранта в ИВС. Через верхнюю губу, распираемый диким самомнением, разъяснил ему его права и даже, проявив любезность (знай, мол, наших!), позвонил его сыну, передав пожелание отца иметь в адвокатах конкретное лицо. Что тому причиной было? Помутнение в мозгах? Или то обстоятельство, что грозный прокурор в тот момент в отъезде был и за него оставался простой и покладистый важняк Иван Спиридоныч? Да какая разница?!
И ушлый маститый адвокат уже через час пригребся в изолятор. А через пару часиков подал жалобу на имя прокурора, в которой значилось, что наглый и нахрапистый следак Андрей Сазонов «грубо нарушил закон, путем угроз (шприцом «со СПИДом») склоняя подследственного к даче заведомо ложных показаний».
Последствия не замедлили сказаться. Тут же принялись с подачи Ивана Спиридоныча, вдруг растерявшего всю свою отеческую снисходительность, дотошно вычитывать и выписывать.
А через день вернувшийся прокурор с порога дал указание срочно передать дело другому следователю – тому же Сереге Агутину, с которым когда-то пять лет назад в диком азарте проводили свое первое серьезное расследование. И тот, с легкой начальственной руки, еще не успев даже формально принять дело к производству, понесся освобождать «уважаемого человека», принадлежность которого к касте сделала его неприкасаемым. И уже к обеду следующего дня дело было закрыто и благополучно сдано в архив.
Пожалели несмышленыша. Простили. Не стали ломать хребет через колено. Адвокат, по просьбе истца, жалобу отозвал.
И все вроде бы пошло по-прежнему. Опять встало на свои места. Но это только внешне. На самом деле отношение к нему коллег резко переменилось. Стали коситься на него, как на зачумленного.
Теперь уже в его руки не попадало никаких резонансных, да и вообще никаких мало-мальски серьезных дел, за которыми, хоть на какой-то отдаленной перспективе, просматривались уши неприкасаемых. Оказанное ему доверие он совсем не оправдал…
Да и черт с ним! Да и не нужно! Да так даже лучше. Неизмеримо легче! Не надо уже так тщательно смотреть себе под ноги, боясь наступить на чью-то жирную мозоль, идти напопятную, рискуя при неудачном раскладе угодить за решетку за пособничество. Теперь можно спокойно впиваться, вгрызаться в новые дела, не боясь сломать на этом зубы. Надо же кому-то и честно «палки рубить».
Никаким тупым правдолюбцем, конечно, не был. Сам не мараюсь – и ладно. Что до других – закрыть глаза не сложно. Это в конце концов – здоровый умный компромисс. Существуют непреложные правила игры. Они незыблемы. И только законченный идиот стучит башкой в глухую стенку. Главное – убедить сослуживцев в своей полной и осмысленной лояльности.
И удалось. Убедил по прошествии времени. И даже не слишком долгого. Всех – сверху и донизу. Нет, мужики, не сумлевайтесь, не беспокойтесь за ради бога: я вам мешать совершенно не буду. Не буду лезть куда ни попадя, что-то там по углам высматривать и вынюхивать, не буду собирать на вас никакого убойного компромата, чтобы по случаю припереть к стенке или доказать кому-то там, какой я чистый и пушистый. Тащите спокойно все, что под руку подвернется, гребите откупного, сколько можете. Уничтожайте улики и нудную писанину еще встречающихся в природе честных оперов, расследуйте делишки узко и узенько, грешите подлогами и прочими бяками, отказывайте, не углядывая никакого криминала, ошалевшим от горя истцам в возбуждении «по отсутствию признаков состава преступления». В общем… и в частном – кто во что горазд.
А еще через пять лет стал действительно неплохо котироваться. Стала за ним постепенно закрепляться прочная слава мастера красивых расследований, умеющего быстро и качественно разгадывать самые запутанные головоломки, домысливать картину произошедшего преступления ярко и зримо, а оформлять документально – убедительно и просто. Он научился, задавая подследственному простые, кажущиеся совсем нелогичными вопросы, вынуждать его к даче исчерпывающих признательных показаний. Научился путем несложной внешней мимикрии располагать к себе любого сидящего перед ним человека. И должность помощника прокурора была его заслуженной следующей ступенькой.
Когда же подошла к концу следующая ударная пятилетка его безупречного служения на поприще, начальство разглядело в нем и неплохие задатки толкового руководителя. А это уже была совсем другая песня. Совсем другой коленкор… Так и вышел в свет важняк Андрей Степанович.
Но тут нахлынули лихие годы. Страна рухнула, как подкошенная. И тут же, в одночасье, начали меняться правила игры. Они становились все жестче и жестче. А потом… Потом пришел момент, когда никаких правил и вовсе не стало. Да и игры как таковой – одно сплошное повсеместное кидалово. Но ведь на это не подписывался?!
И скоро уже совсем невмоготу стало смотреть телевизор. «Что Он там несет?! Опять это «детско-советское»: «Если кто-то кое-где у нас порой»?! Какое, к черту, «кое-кто» и «кое-где»?! Да уже везде и поголовно!!! Нет больше ни суда, ни прокуратуры, ни нормальных ментов, нет больше ни одного кристально чистого чиновника! Все до единого – в густом дерьме по уши!»
И люди кругом начали на глазах меняться. И коллеги – естественно. С ними больше не о чем было говорить. Одни только деньги, деньги, деньги.
Потихоньку отошел в сторону. Перешел на какое-то чисто формальное общение с сослуживцами, стараясь все же не спускать с лица привычную маску добродушного проныры. Но близко к себе больше никого не подпускал.
Перевод в Зареченск стал и причиной, и следствием.
Отношения с новыми коллегами принялся строить по старому принципу. Да они с легкой руки его предыдущего начальства (земля, как известно, слухами полнится) были заблаговременно предупреждены, что у их нового важняка тараканцы в башке. Знали уже – кого к ним занесла нелегкая. Потому не слишком липли, в друзья не набивались. Сразу же приняли предложенную им дистанцию. Исключением стал только Сашка Комов, чем-то напоминающий Сазонову себя самого в молодые годы.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
