что нам необходимо.
— Мы вполне всё понимаем и принимаем все условия сохранения тайны. Надеюсь что через год можно будет опубликовать хотя бы часть столь уникального материала?
Вот не понимаю я иногда такое. Давным-давно могли бы отправить в тот же Сент-Майкл (бывший русский форт Святого Михаила) своего репортёра. Он бы и по Юкону помотался, посмотрев как там люди живут и работают, и описал бы это. Наша уникальность лишь в том, что всё прикрыто от других, как будто это нечто невероятно загадочное. На самом деле обыкновенная бытовуха со строительством ещё одного поселения в таёжных краях. Мало ли трапперов изредка появляется в точно таких же необустроенных землях, так неужели о каждом романы нужно писать?
Или я сам нагнал жути, пользуясь законом «Чем ленивее человек — тем больше его труд похож на подвиг!». Или опять не та цитата вспомнилась? Но вроде нечто подобное когда-то всех смешило в семидесятых прошлого века (блин, будущего). Ладно, если вспомню, то переобуюсь сразу же.
В последние дни перед отъездом пытаюсь разобраться, что ещё не замутил, позабывши в спешке. Конечно, везде заблаговременной соломки не подстелишь, но хотелось бы. Да и не всё такому коту, как я, масленница. Всё-таки детали послезнания, как и объём, ограничены. Я же не Вассерман, хотя тоже Анатоль. С его обширными знаниями и многокарманной курткой сразу стал бы самым-пресамым прогрессором в истории человечества. Столько пользы принёс бы уже, что мир стал бы совершенно другим.
Америкосом не меня нужно было развоплощать, а кого-то гораздо умнее и деловитее. Блин-зараза, пиндосы могли бы и своего лишить личности, чтобы заботился об Америке в первую очередь. А то всё, что я затеял, пойдёт на пользу мне лично и романовской России, если та пожелает. Статью об алмазах в архангельских землях (вместе с примерной картой) мы на днях опубликовали, но лишь как откровение земного инфополя. Хотя стопудово может повториться история с Западной Австралией. Многие издания Америки уже перепечатли всё что было, а за нами и в ряде зарубежных газет сообщили о золоте и начинающейся золотой лихорадке.
Теперь русское правительство начнёт ломать голову (или пофиг мороз, не начнёт?) над газетной уткой, похожей на возможную правду. Не дай бог какой-нибудь мальчик найдёт алмаз в архангелогородской губернии, пусть даже совсем пустяковый. Согласитесь, что всегда нужен мальчик, чтобы воскликнуть сдуру «А король-то голый!». Хорошо, в нашем случае наоборот будет «одетым». Во шум-гам разразится от пустяковины и неясно как на это реагировать. Небось многие кинутся искать голубую глину у себя на огородах, а если ещё кто-нибудь что-нибудь найдёт, то бедлам достигнет пика.
И это в тот важный момент Истории, когда Александр Второй предотвращает мировую войну. Франция с Германией пока в контрах, а если начнут военные действия, то быстро обрастут союзниками. Что разделит Европу на три части: за Францию, за Германию и те, кто в сторонке хату имеет. Эх, мне бы сейчас гигантское бабло иметь, а не через год, уж я бы всем показал хрущёвскую кузькину мать-перемать.
Ладно, буду терпеть, иначе вообще ничего во второй молодости не добьюсь.
Прощальная вечеринка была доброй, но слегка грустной. Даже Хопкинс и Ричардсон прибыли в особняк мадам Лежье, чтобы на завтра не растягивать расставание.
— Мистер Изборски, вы уж добейтесь победы на месте, — это один из них так тайну хранит, — пусть все бобры будут вашими, ну и другие меха тоже.
Цены на бобровые шкуры самые высокие на калифорнийском рынке сбыта. Оконечная цена сырья доходит до четырехсот долларов за штуку, хотя тот же аляскинский соболь не превышает пятнадцати баксов. Впрочем бобровая шуба ещё во времена Екатерины стоила под тыщу рублёв, чего уж о сегодняшнем дне говорить? Меховой бизнес один из самых прибыльных на планете.
— Одно не пойму, мистер Хопкинс, куда всё изобилие мехов уходит? Неужели за сотни лет человечство не насытилось ими?
Блин, рот ещё произносит, а ответ уже пришёл в голову. Такой же, как и от банкира.
— Друг мой, так меха же изнашиваются от времени. Да и высокопоставленные покупательницы меняют наряды чуть ли не каждый год.
— Понятно, ещё и человечество растёт количественно, а значит и процент людей состоятельных постоянно увеличивается.
Никто не задаётся вопросом, а хватит ли пушнины на команду, где более сотни человек. Имею в виду тех, кто не посвящён в секрет. Всё-таки другие охватывают целые регионы силами нескольких человек, а не громадьём.
— Кстати, мистер Изборски, а вы ведь предполагали ещё и на Камчатке меха закупать. Помните наш первый разговор? — напоминает Вермонт.
— Да, и это тоже будет. Всё-таки камчатские меха самые качественные среди себе подобных. Будет время и средства, ещё и за бивнями мамотов отправлю экспедицию, тоже выгодный товар. Но нужно с чего-то одного начинать.
Сразу завязался спор на тему, что более выгодно: слоновая кость или всё-таки меха?
— Эндрю, а вы уверены в том, что найдёте бивни? — улыбнулась мадам Лежье, — если они столь древние, то наверняка глубоко под землёй находятся.
По-своему она права, но не совсем.
— Дело в том, мадам, что по краям сибирских рек постоянно обваливаются берега от климатических перепадов. Вот и выходит на поверхность то, что пряталось внутри.
— И где же такое написано?
— В отчётах русских путешественников, долгие годы исследующих Сибирь. Вполне возможно, что и в северных землях американского континента то же самое происходит.
Опять лишь словеса, похожие на правду, но явно не тянущие на научную истину. Другое дело, что вроде даже целого мамонта нашли, но это редчайшее явление. Впрочем дружеский трёп, перемежавшийся «чин-чинами» за успех нашего дела, помог пережить вечеринку. Завтра с утра начнём посадку на наш пароход и прощай дружеский Фриско…
Глава 20
Глава двадцатая
Наша красавица «Ариадна» (в инглише вроде слово «ship» женского рода почему-то, как и «sheep», которая овца, а не баран) гордо и спокойно принимала последние тюки, стоя у причала. Люди также всходили по трапу и лишь мы пока ждали последнего момента. Неподалёку толклись и трындели зеваки, которых всегда хватает чтобы обсудить то или иное судно, а заодно и погадать всласть куда непоседы отправляются. К нам подошли двое газетчиков, пытаясь всё-таки узнать куда же мы намылились. Я сдался и решил больше не мурыжить посторонних.
— Джентльмены, извините что до последней минуты держали всё в тайне. Не хотелось излишней ажиотажности и, честно говоря, возможной конкуренции. Отправляемся, как сами понимаете, в Западную Австралию в порт Эсперанс. Думаю, что добыча золота в тех краях даст возможность заработать средства на развитие некоторых важных направлений в науке. В первую очередь в телефонизации страны.
— Мы догадывались, что это именно так. Тем более, что вы не первые, кто отправился за последнее время к антиподам. А вдруг никакого золота у них нет?
— Ну как же нет, когда имеются совершенно точные сведения об этом, — загадочно намекаю на эдакие «источники», которые только для особых посвящённых.
Конечно, рано или поздно кто-нибудь прибудет из Сент-Майкла и меня уличат во вранье, но мы к тому времени будем уже вообще на Клондайке. И ищи нас, свищи, в глубинах тамошней географии. Кому придёт в голову посылать ещё одну экспедицию к чёрту на кулички в неизведанные места? Конечно, если не найдётся очередной чокнутый Стэнли, отправившийся искать Ливингстона помимо желания последнего.
Над нашей пароходиной свисал (особого ветра не было) «Медвежий флаг» Калифорнийской республики. Странность менталитета жителей штата в том, что они все считают себя не «американцами», а именно «калифорнийцами». Теми, кто поднял восстание против властей Мексики, а не тех, кто избавился когда-то от британского правления. И этого ещё долго не изменить.
— Ох и долго же добираться до Аляски, Эндрю, — Джимми распрощался с любимой Лежье (одной из) и последовал за нами на палубу.
— Да, приятель, две с половиной, а то и три недели будем тащиться вдоль берегов.
Пароход всё-таки речной, хотя многое может. Поэтому придётся пилить каботажным плаванием, а не наискосок. Ничего, тише едешь — морда шире! Да и уголь в пути понадобится, а то дружеского угольщика у нас нет в наличии.
Попрощавшись с Фриско, а затем с Калифорнией, мы почапали к промежуточной цели, когда морские виды начинают надоедать, а разговоры уже лезут из ушей.
