есть и исследователи, которые указывают, что Тарихея, о которой говорит Иосиф, располагалась к югу, а не к северу от Тверии и была в итоге до основания разрушена римлянами.
Но вернемся к событиям на тарихейском ипподроме. Не успел Иосиф закончить столь впечатлившую народ речь, не успел он отрыдать до конца, как на беговой дорожке снова появились Иисус бен Сафия и Иоанн Гисхальский со своими соратниками — они вернулись, убедившись, что Иосифа в его доме нет.
Тот при виде своих врагов произнес еще одну речь, и, почувствовав резкую перемену в настроении толпы, которая вот-вот могла повернуться против них самих, Иисус и Иоанн отказались от планов немедленной расправы с Иосифом и ретировались.
Впрочем, как выяснилось, ненадолго — через пару часов, по версии «Иудейской войны», две тысячи, а по «Жизнеописанию», шестьсот вооруженных людей снова собрались у его дома и стали требовать от Иосифа «выйти и поговорить», угрожая в противном случае поджечь дом.
Понимая, что как только он появится на улице, то будет немедленно растерзан, Иосиф поднялся на крышу и заявил, что готов вести переговоры о выдаче награбленного имущества, но из-за стоящего шума не может разобрать, в чем, собственно говоря, состоят требования собравшихся. Поэтому он предлагает послать к нему в дом парламентеров из числа их предводителей и самых знатных людей, а те затем сообщат соратникам, чем закончились переговоры.
Это условие было принято, но как только «парламентарии» переступили порог его дома, Иосиф велел телохранителям наглухо запереть двери, оттащить «гостей» в дальний угол дома и там бичевать их знаменитыми римскими плетками, всрывавшими при ударе кожу и быстро превращавшими человека в кровоточащий кусок мяса.
Экзекуция, видимо, продолжалась долго, а толпа оставалась стоять у резиденции коменданта, думая, что там идут переговоры. Затем двери дома внезапно распахнулись, и оттуда выбросили на улицу залитых кровью людей. У одного из них вдобавок была отрублена рука, которую ему привязали на шею. При виде этого зрелища все стоявшие в ужасе бросились прочь от дома, а Иосиф не скрывал, что остался чрезвычайно доволен тем, как повел себя в ситуации смертельной опасности.
* * *
Не прошло и несколько дней после этих событий, как Иосифу доложили о новых волнениях в Тверии.
«Партия мира» неожиданно снова обрела силу и направила от имени жителей письмо царю Агриппе, в котором заявляла о своей верности ему и римлянам и просила его прислать войско и взять их снова под свою опеку. Это уже была и в самом деле измена, заслуживающая карательной акции.
Однако когда Иосиф прибыл в город для разбирательства, жители, словно не было никакого письма Агриппе, всячески демонстрировали верность делу восстания и слезно просили помочь со строительством новых и укреплением уже имеющихся стен. Иосиф поспешил их успокоить, заверил, что стены у них будут, и даже отдал мастерам приказ начать работу по их возведению.
Но стоило ему вернуться в Тарихею, как тивериадцы заметили возле города небольшой конный отряд римлян (вероятно, всё того же Неаполитана). Решив, что царь Агриппа откликнулся на их письмо и прислал солдат, горожане тут же снова заявили, что не желают подчиняться Иосифу, а признают над собой власть Агриппы и Рима.
Это был, по сути дела, открытый бунт, который надо было немедленно подавить, но… на дворе была пятница. Вечером должна была вступить в свои права царица-суббота, и Иосиф, не ожидая такого поворота дел, накануне отпустил на отдых всю свою личную гвардию, оставив при себе лишь семерых тяжеловооруженных пехотинцев.
В сложившейся ситуации ему не оставалось ничего другого, как снова пойти на хитрость. Иосиф приказал запереть ворота Тарихеи и приставил к ним верных людей с наказом следить, чтобы никто не вышел из города и не рассказал о задуманном им трюке. Затем вызвал к себе глав семей и велел каждому спустить свое судно в воду вместе с минимумом команды и ждать его дальнейших указаний. Всего набралось 230 таких рыбацких баркасов, на каждом из которых вполне можно было уместить пару десятков, а то и больше воинов, но беда, напомним, заключалась в том, что у Иосифа их не было.
Погрузившись вместе с оставшимися в его распоряжении семью бойцами в лодку, он приказал кормчему плыть в Тверию, а рыбацкой «армаде», состоявшей из судов, на каждом из которых было в лучшем случае четыре безоружных человека, следовать за его «флагманским фрегатом».
Жители Тверии, все еще дожидавшиеся, когда же царь пришлет свое войско, вместо этого увидели приближающиеся к городу по озеру множество кораблей во главе с судном, на котором находился Иосиф, окруженный тяжелыми пехотинцами.
Не видя, что на каждом из рыбацких судов находится один-два человека, тивериадцы, как и рассчитывал Иосиф, решили, что перед ними поистине огромное войско, готовое в любой момент высадиться на берег и войти в город. В панике они бросили оружие и стали приветливо махать масличными ветвями приближающемуся к ним на лодке Иосифу, всячески демонстрируя свое миролюбие.
Вступив в переговоры с собравшимися на крепостной стене горожанами, «Иосиф пригрозил им серьезно, жестоко укорял их в том, что они первые, которые начали войну с римлянами, заранее пожирая свои силы в междоусобицах, идут только навстречу желаниям неприятеля, что они ищут крови человека, заботящегося об их безопасности, и не стыдятся запереть город перед тем, который окружил его стеной, — рассказывается далее в „Иудейской войне“. — Одновременно он изъявил готовность принять к себе всех тех граждан, которые признают свою вину и помогут ему овладеть городом. Немедленно явились к нему 10 влиятельнейших граждан Тивериады. Он приказал поместить их в одну из лодок и отплыть с ними далеко в озеро. Затем он потребовал к себе 50 других из важнейших членов магистрата под предлогом получить и от них залог верности. После этого он выдумывал еще другие поводы, чтобы вызывать к себе все больше и больше людей, точно он желал заключить с ними договор, и каждый раз приказывал рулевым как можно скорее ехать в Тарихею и там заключить всех пленных в тюрьму; таким образом он захватил в свои руки весь совет, состоявший из шестисот членов, да еще двух тысяч простых граждан и в челнах отправил их в Тарихею» (ИВ, 2:21:9).
Таким образом, говоря словами Дж. К. Роулинг, «шалость удалась»: с горсткой солдат он оставил тивериадцев без их вождей, отправив всех в тюрьму. Однако на этом он не остановился и стал выпытывать, кто же из горожан громче всех призывал к бунту против него, и те, ничтоже сумняшеся, указали на некого юношу по имени Клит. Когда Иосиф приказал отрубить подстрекателю обе руки, тот стал умолять
