людей.
— Какие у тебя планы на жизнь? — Он взял чашку с горячим напитком.
— Честно? Планировать это не моё.
— И как же ты живёшь? Вообще не планируешь?
— Вообще. Живу одним днём, наслаждаюсь моментом, — он отпил чай. — Кстати, вкусный чай.
— Как мне судья запретил пить алкоголь, я больше ничего крепче чая не пью.
— Ты имеешь ввиду доктор запретил?
— Нет. Но вернусь к завтрашнему-сегодняшнему: неужели ты вообще не думаешь о будущем?
— Вообще. А ты думаешь?
— Ну как же. Меня это всю жизнь волнует!
— Просто я считаю это глупым. Вот ты в моём возрасте разве планировал получить пулю в сердце и сидеть дома?
— Нет.
— А ты вообще планировал стать премьером в колонии стимпанка?
— Нет. Я понимаю, к чему ты клонишь.
— Вот. Самый надёжный план тот план, которого нет. Если нет плана, значит нечему идти не так.
— Умно. В этом есть смысл.
Они оба уставились на картину, висящую напротив дивана, над камином. Октябрьский пейзаж.
— Красиво, правда? Нужно иметь талант, чтобы такое нарисовать.
— Зачем? Я могу просто сфотографировать. И лучше будет.
— То есть ты не считаешь живопись великой?
— Понимаешь, эти «ценители» решают, что великое, а что нет. А как по мне, картина, нарисованная неизвестным уличным художником и картина, нарисованная знаменитостью, совершенно одинаковы. Единственное различие — у «великого искусства» рамка покруче, и цена выше. Ну и нарисована она не каким-то чуваком.
— Да?
— Да, бывает рамки так решают.
— То есть, для тебя эта картина не великая?
— Это всего лишь полотно с масляными красками. Оно может утонуть, сгореть, или просто исчезнуть. А вот смысл, идею и знания, которые мы можем получить, посмотрев на эту картину велики.
— О-о.
— Вот нарисуешь картину, которую нельзя будет уничтожить даже ядерным взрывом, тогда я назову её великой. А это так, просто невечная вещь.
— А ты интересные мысли извлекаешь.
— Это всё чип в моём мозге.
— У тебя даже мозг модернизирован?
— А как же, — Джей взял печеньку. — Мм, овсяное.
— Ну ведь также нельзя. Тело же храм.
— Я не знаю, храм ли оно или нет, но оно моё. Что хочу с ним, то и делаю. К тому же: всем известно, что тело нужно прокачивать. Я имею ввиду в физическом плане, спортом заниматься. Но скажи мне, чем такая прокачка отличается от той, что делаю я? И так, и так я меняю свои характеристики. Просто путём биохакинга это получается быстрее и эфективнее.
— Ну нет. Как ты назвал? «Биохакинг»? Это радикальная мера. Протезы — это неплохо, но они должны использоваться только тогда, когда части тела изнашиваются. Вот сломалась у тебя в машине какая-нибудь деталь, ты её поменял. Не будешь ты же постоянно менять детали, просто так. Тогда у тебя совершенно другой автомобиль получится.
— А почему это не буду? Если я найду амортизатор лучше того, который есть у меня, я поставлю его. Даже если старый будет исправен.
— Ну согласись, биологическая рука лучше механической.
— Нет! Вот, — он указал на правое плечо, — я отрастил себе руку, с головой. Спасибо, не надо. Я, пожалуй, поставлю себе обратно протез, с пушкой, катаной, феном и машинкой для стрижки. Удобная вещь. Это я тебе ещё не показывал своего Драко.
— Кого?
— Дракончик. Интерактивное тату. — Джей снял рубашку. По телу плавал китайский дракончик.
— М.
— Если тело храм, значит там должны быть фрески.
— Нет, против тату я ничего не имею против. У самого есть. На груди, портрет жены. Хочешь увидеть?
— Нет, пожалуй, воздержусь.
— Да бритая у меня грудь. Не ссы.
Джей вылупился от этого слова.
— Ты знаешь такие слова?
— Мне тоже было двадцать-сколько-там-тебе. Я даже был похлеще. У меня была своя банда, мы вместе с парнями в такие передряги влезали.
— Стоп, случайно не ОПГ «44-ый комплекс»?
— Да, одно из наших названий.
— Ни хрена себе! Да ты вор в законе!
— Тише, тише, об этом не должны узнать. Иначе я вылечу из правительства.
— Я тебя уверяю, там во дворце все бывшие бандиты. И этот Филип в том числе.
— Ну вообще-то да. Ты, наверное, знаешь, что изначально гердонисты были пиратами. Так вот, восставшие с Филипом I тоже были пиратами. Только они сначала служили Гердону, грабя корабли и планеты. А потом взбунтовались, бежали и стали просто так грабить. Пока не нашли эту планету и не засели здесь.
— Получается, в правительстве большинство, если не все бандиты?
— Да. Воры у власти, порядочные люди в тюрьмах. Всё так.
— И почему же ты так за эту монархию хватаешься?
— Потому что иначе нельзя. Человеку нужен хозяин, сильный правитель. Который за него будет решать, что ему делать.
— Нет.
— А ты иначе считаешь? За демократию?
— Что то хуйня, что это хуйня, как сказал великий. Я за анархию.
— Да? Ты же понимаешь, к чему такая форма правления приведёт? К хаосу!
— Неправда, люди достаточно самостоятельны. Сами смогут построить утопию, без всякого правителя. Без всяких авторитетов.
— Ты и авторитеты не признаешь? Ты прям Базаров.
— Были у меня авторитеты и идеалы. И что с ними стало? Я разочаровался в них. Одним восхищался — он съехал в психушку, другого слушал — зарезали в подворотне. Авторитеты — хрень собачья. И идеалы тоже. Вот антиидеалы — это другое.
— Это как?
— Ну вот, для тебя антиидеал это Винсент. Ты не хочешь быть как он, верно?
— Блевать от его вида тянет.
— Ну вот. И ты стремишься в иную сторону. И стремишься даже упорнее, и в итоге достигаешь большего, если бы, скажем, у тебя был идеал в лице Филипа. Согласись?
Бернард покачал головой. Следующие несколько минут прошли в молчаливом ступоре. Они просто не знали, что обсудить. И тогда Бернард спросил:
— Ты с Софией встречаешься? И как тебе, нравится?
— Ну в общем да.
— Как ты думаешь, может она та самая?
— Какая та самая?
— Ну та, с которой до самой смерти.
— Ой, я в это не верю. Человек по своей природе полигамен. Любить единственный раз глупо, это старый, я бы даже сказал, древний обычай. Сейчас, в современной цивилизованном обществе нормально разводится. Я бы даже сказал, глупо жениться. Смысл, если в идеале, нужно расставаться через месяц.
— Что? Ты считаешь, что менять партнеров как перчатки — это нормально?
— Да, как перчатки. Точно. Правильно подметил. Да, я так считаю. Любовь не постоянна. Сегодня ты любишь, завтра нет. Другое дело дружба. Дружба — сильный союз, который способен выстоять и пережить то, что ваша поганая любовь и секунды не выдержит.
— Понятно. Но ведь, иногда дружба может перерасти в
