И конечно же оружие. Неизменная шпага, подаренная когда-то Густавом Адольфом, и парный к ней кинжал, да еще два небольших пистолета работы Первуши Исаева. Тоже самых простых, без всяких драгоценных камней, золота и прочих излишеств, только с серебряной насечкой по стволу и замку, без которых совсем уже нельзя.
Разумеется, у русского царя имеется и другое вооружение. Парадное, а потому богато изукрашенное. Его задача придавать блеск моему царствованию и поражать подданных роскошью. Его носят за царями специально обученные люди – рынды. У одного сабля, у другого рогатина, третий с саадаком, и так далее. Всего почти два десятка человек.
При мне появилась еще пара с царским карабином и пистолетами. Их тоже изготовил Исаев, но на сей раз, что называется, с полным фаршем. Приклад и ложа ружья, как и рукояти двух пистолей, покрыты сплошным узором из филиграни, по стволу и замку золотая насечка, а драгоценных камней больше, чем у иного иноземного правителя на короне. При всем при том у них неплохой бой, я проверял. Но все же ходить в бой с произведением ювелирного искусства в руках немного чересчур даже для меня.
– Вы разве не наденете доспехи, государь? – встревоженно поинтересовался Михальский.
– И рад бы, да придется, – тяжело вздохнул я. – Ты не представляешь, как они мне вчера надоели. Когда снял, думал, что заново народился.
– Жар костей не ломит, – пробурчал Корнилий, и вокруг меня тут же засуетились оруженосцы, принесшие парадную байдану[31], на каждом кольце которой были высечены цитаты из Святого Писания.
Бояре, окольничие и думные дворяне не подвели. В указанный час все явились на службу в сопровождении вооруженных до зубов боевых холопов. Все в доспехах и на хороших конях. Иногда даже зависть берет – откуда у них такие?
Вообще, с лошадьми на Руси-матушке беда! Своих почитай что и нет, а купить толком негде. Основной поставщик – ногайцы, приводящие каждую осень на торги табуны в десяток тысяч голов. Животные крепкие, выносливые, неприхотливые, но при всех этих достоинствах низкорослые, а потому для латной кавалерии не годящиеся.
Поляки для своей крылатой гусарии покупают арабских скакунов у турок. Те, правда, торгуют только меринами, но у нас и тех нет. Остаются только редкие трофеи, вроде Снежка, которого когда-то отбили у татар литвины, а потом захватили мы вместе с сидящим на нем Кшиштофом Радзивиллом. Литвинский магнат, к слову, до сих пор на меня злобится, причем не столько за плен, это как раз дело житейское, а за то, что я ему жеребца не вернул!
Теперь этот самый белоснежный красавец-аргамак – главный производитель на царском конном заводе, где помимо него собраны самые лучшие лошади, каких только удалось достать по всей Европе. В основном, конечно, это брауншвейгские тяжеловесы. Тут моя драгоценная матушка герцогиня Клара Мария посодействовала. Вот потихоньку улучшаем породу, но сколько потребуется времени, чтобы пересадить армию на добрых коней, одному богу известно.
А пока хорошие лошади доступны только самым богатым и влиятельным людям, и большинство из них сейчас передо мной. Разодетые и важные, в блестящих доспехах они выглядят весьма авантажно. С какой стороны за саблю браться, тоже знают, без этого умения сейчас долго не протянешь. Ну вот пусть и послужат, так сказать, царю и Отечеству!
– Все ли явились? – громко спросил я.
Ответом мне было красноречивое молчание.
– Не понял?
– Салтыков сбежал, – скривился как от зубной боли Романов и сразу же добавил, будто оправдываясь: – А куда неведомо!
– Все у нас так. Натворили дел, а кто непонятно, куда делись неведомо, – вздохнул я и обернулся к Михальскому: – Сыскать сукина сына! Побегом своим он сам признался в крамоле и злоумышлении противу государя. Стало быть, вот вам суд мой скорый и правый. Приговариваю: виновен! Объявить Салтыкова вне закона, за голову – живого или мертвого – назначить награду, немного, скажем, десять рублей. Все вотчины и владения его – отписать на казну. Родню в Сибирь – хоть бы и в Нерчинск, пущай пользу приносят, а не крамолы куют.
– Помилуйте, ваше царское величество, сгинут дети, не дойдут! – отозвался патриарх.
– Тоже верно. С детьми мы не воюем. Велю забрать малых мне на двор, в учебу. Будем воспитывать правильно, чтобы выросли верными слугами престола царского!
– Сделаем, государь, – досадливо поморщился Корнилий. – А что, князь Сицкий здесь ли?
– Мы отродясь от боя не бегали! – с вызовом отвечал тот, выехав из боярского строя, и враждебно уставился на бывшего лисовчика.
– Государь, мы готовы по слову твоему в бой отправиться, – пробасил из-под шлема боярин Шеин, явно желая прекратить перепалку. – Хочешь, сам нас веди, а нет, так назначь воеводу!
– Командует осадой Семеновского боярин Вельяминов. Вот ему под начало и поступите. А если кто вздумает местничать, так я свое слово уже сказал! – ответил ему я, подходя к коноводам.
Вскочив в седло, я сделал знак Михальскому, чтобы тот вместе со своим отрядом следовал за мной, и ударил каблуками по лошадиным бокам. Поданный мне мерин, не почувствовав с самого начала укола шпор, попробовал было финтить, но я сумел усмирить его, и скоро мы ехали по улицам Москвы в сторону Семеновского.
Не знаю, то ли самое это село, где в известной только мне истории Петр I создал один из своих потешных полков, но сейчас это небольшой населенный пункт на полтора десятка дворов, и только покосившаяся от времени церквушка не дает права называть его деревней.
По сведениям, добытым мне Грамотиным, именно там обосновались заводчики и предводители бунта. Сколотив из недовольных несколько крупных шаек, они устроили ряд удачных налетов на Москву, после которых возвращались к себе с богатой добычей. После того как я вместе с собранными по всему Подмосковью дворянами начал громить восставших в столице, они вернулись в село, где стали лагерем. Неоднократно правительственные войска пытались выбить их оттуда, но были вынуждены отступить.
Еще накануне я велел Пушкареву с Вельяминовым блокировать их там и ни в коем случае не выпускать. В тот момент я, конечно, даже не подозревал, как меня примут думцы, но решать вопрос с бунтовщиками все равно пришлось бы. Ну что же, почему бы не совместить приятное с полезным?
– Надеюсь, ваше величество, вы не собираетесь вести их в бой лично? – спросил, поравнявшись со мной, Михальский.
– Много чести, – усмехнулся я. – Скажу лучше, от Никиты с Анисимом вестей не было?
– Пока нет, и это меня немного тревожит.
– Главное, чтобы они воров не упустили. Может, нам самим следует послать вперед разведку?
– Кажется, не стоит, – покачал головой литвин. – Вон видите, по дороге пыль столбом? Бьюсь об заклад, что это посланник от наших. Так что скоро мы и так все узнаем.
И верно, скоро к нам подскакал запыхавшийся, будто не верхом ехал, а своими ногами пробежал не меньше версты, стрелецкий офицер.
