— У тебя закурить есть?
— Конечно, — сержант протянул пачку, дал огоньку.
— Как дела?
— А, как в сказке. Что ни день, то сто килограммов сюрпризов. Вчера вот Скворцова у магазина подрезали. Сегодня весь день под вашими окнами проторчали.
— Что, рано гулять начали? — удивился Волин.
— Да нет, какое там. Соседи ваши, Финогеев с Веркой, газом отравились.
— Насмерть, что ли?
— Натурально. Поставили кастрюлю на огонь, а сами закемарили. Ну и… — сержант выразительно махнул рукой. — Полдня, почитай, разбирались. Сыскари с Петровки приехали.
— А им-то что понадобилось?
— Да интересовались, не нашли ли чужие пальчики на кастрюле.
— Не понял? — Волин почувствовал профессиональное любопытство. — Есть подозрение на убийство?
— Да кому они нужны, эти алкаши? Тоже мне, банкиры-подпольщики. Воротилы теневого капитала. Бутылки по утрам сдавали, вот и забогатели, — сержант засмеялся. — Тоже мне, «Преступление и наказание» нашли.
— Но раз наводки на убийство не было, то чего же они пальчики искали? Им заняться нечем? Работы мало?
— Вот и мы спросили. Мол, скажите хоть, из-за чего пыль поднялась? Поможем. Район-то свой, у нас все криминальные личности на заметке. А они отвечают, мол, поступила оперативная информация, что Финогеев с Веркой продавали наркотики. И, мол, по этой причине их могли «замочить». Наши, понятное дело, в смех. Никогда Верка наркотиками не занималась. Даже рядом не стояла. А занялась бы, так мы б раньше клиентов узнали и меры соответствующие приняли. Тоже мне, наркокартель нашли. Попросили бы по-людски, мы бы их по всем злачным местечкам района с закрытыми глазами провели. Так и сказали. А они знай себе скалятся да говорят: не ваше, мол, дело. Вы, мол, пальчики «катаете»? Вот и «катайте» себе на здоровье. И в дела начальства поменьше вникайте. И ведь не уехали, гады, пока все насчет пальцев не узнали.
— Ну и что? Нашлись пальчики? — спросил Волин, бросая окурок под ноги.
— Какое там, — сержант даже отвернулся, показывая, насколько он возмущен действиями настырных сыскарей. — Никаких отпечатков. Только…
— Что «только»?
— Что-то же они искали? Правда, нам об этом все равно не расскажут, — сержант махнул рукой.
— Ну да, — кивнул Волин, размышляя. Была все-таки наводка, была. Только не наркота. Это они, конечно, «грузят». Волин поскреб пальцем щеку, спросил: — А кто позвонил насчет несчастного случая?
— Они и позвонили, — ответил сержант. — Говорят: приехали, а из-под дверей газом прет — хоть святых выноси.
— Вон как? — Волин усмехнулся. — Интересные парни. Смотри, как складно все получилось. Прискакали они раньше вас и как раз наткнулись на два свежих трупа? Интересно. Фамилии, звания записали?
— Проверили уже, — ответил сержант. — С Петровки они, точно.
— Дай-ка я тоже запишу, проверю по своей линии. Попробую выяснить, что они тут искали.
— Да зачем вам лишняя головная боль, Аркадий Николаевич? — Сержант потянулся за рацией.
— Давай, давай. Мне интересно. Я вообще любопытный. От рождения.
— Ну разве что. Сержант пощелкал тумблерами, вызывая «Базу». Волин наблюдал за ним, размышляя насчет пришлых сыскарей. Нет, не то чтобы он горел желанием взваливать на себя чужую работу, но ему и в самом деле стало интересно. Кто приезжал, зачем. Все-таки его район, его дом… И отчета за эту работу с него никто не требует. И в квартальную сводку она тоже не войдет. А вдруг что-нибудь интересное наклюнется? Заодно и местным отделенческим парням поможет.
— Аркадий Николаевич, — сержант протянул Волину лист, на котором неровным почерком были записаны фамилии. — Если что-нибудь любопытное там выплывет, вы уж нашим звякните. По-соседски, так сказать.
— Обязательно, — пообещал Волин.
— Вот и хорошо. Так вас подвезти?
— Спасибо, я пройдусь, пожалуй.
— Ну как знаете, Аркадий Николаевич. Тогда мы поехали?
— Счастливо, — кивнул Волин. «Жигуленок» резко ушел вперед, на перекрестке развернулся и помчался в противоположную сторону. Проезжая мимо, мигнул фарами. Волин в ответ махнул рукой и широко зашагал к метро.
* * *
К утру слегка приморозило. На лужах образовались тончайшие, прозрачные ледяные корочки. Сразу захотелось жить, а не топиться в дурной осенней сырости. Тоскливо зябли во дворах собаки. Ежились, позевывая, их хозяева. Сонные родители вели в школу сонных детей. Волин посмотрел в окно. Колючий, цвета ранней вишни рассвет ножом вонзился в сероватое небо, располосовав его надвое. К солнечной погоде. В течение вот уже пятнадцати минут Волин излагал оперативникам возникшую вчера версию. Саша, сидя за столом, клевал носом и старательно таращил глаза кролика-альбиноса, делая вид, что вовсе и не досыпает по ходу дела, а слушает и очень даже внимательно. Вот только… Ой, заболел, что ли? Глаза прямо сами закрываются… Надо бы спички вставить, да нету их, спичек-то. Зажигалка только. А она большая, не влезет, да и одна всего. Второй глаз, значит, все равно закрываться будет. Лева, как всегда неестественно бодрый и свежий, делал пометки в дешевом блокнотике.
— Вот такая версия, — Волин продолжал наблюдать за тем, как сине-рыжий поддавший дворник весело метет двор. — Она, может быть, и ошибочна, но более стройной пока нет.
— В случайный выбор вы, стало быть, не верите, — сдерживая могучий зевок, пробормотал Саша.
— Нет, — Волин повернулся к нему.
— Правильно. Я тоже, — закивал оперативник, отгоняя сон. — Для случайности этот выродок действует слишком уж целенаправленно.
— Насколько я понял, — Лева говорил спокойно и размеренно, — вы полагаете, что раньше, возможно, в недавнем прошлом, убийца видел обеих девушек.
— Да, — подтвердил Волин.
— Где могли оказаться вместе две настолько разные девушки?
— Возможно, театр или концерт, — предложил Саша. — Тусовка какая-нибудь.
— Сомневаюсь, чтобы Пашина посещала тусовки, дорогие магазины и театры, — возразил Лева. — Скорее уж ночные дискотеки. И то крайне редко. У нее своя компания. Дворовая. Дешевые шашлычные, поддельная водка, «травка» в подъезде. Музыку послушать. Ладожская даже близко не подошла бы к тем заведениям, где бывала Пашина. Головой ручаюсь.
— Вот это и есть ваша задача на сегодня, ребята, — сказал Волин. — Необходимо восстановить все более-менее важные события из жизни Ладожской и Пашиной за… ну хотя бы за полгода и хотя бы в общих чертах. Детализировать будем потом. То, что заинтересует.
— А если ничего не заинтересует? — Саша все-таки не удержался, зевнул, смутился: — Извините, Аркадий Николаевич.
— Ничего. А если ничего не заинтересует, тогда будем копать еще глубже. Год, два. Три, если надо.
