– Это кто сейчас был? – спросил Глеб, проникшись.
– Кифер это. Монстр и небожитель, кошмарящий мир по основному месту работы, наш хореограф по совместительству, – буркнула я.
– Но некоторые мазохистки из труппы по нему прутся, – легкомысленно добавила Эви.
Улыбка примерзла к моему лицу. Я еще не слышала о том, чтобы кто-то пытался залезть Киферу в койку. Тема была мне ужасно неприятна. И как я раньше не подумала о популярном аттракционе «Соблазни знойного француза»? Скорее всего, первые ласточки уже испытали удачу. Свято место пусто не бывает.
– Эв, ты ни о чем не забыла? – кивнула я на недоумевавшего, но еще потешавшегося над нами Бехчина. – Спать с партнерами соседок – табу.
– Эм, – окончательно смешался Миша. – Я не уловил суть происходящего. Но спасибо, что перспективы обрисованы и однозначны.
– Да никто не собирается ни с кем спать! – досадливо отмахнулась Эви. – Дий, ты же сама сказала, что втроем идти никак, я добыла четвертого. Короче, Глеб-Миша-Миша-Глеб. Миша танцует, Глеб уже целых два дня безуспешно бегает за Диярой. Но он на машине, а значит, отвезет нас в клевый клуб!
– Что за клуб? – неожиданно воодушевился Бехчин.
Жила я себе в Питере, горя не знала. Переехала на свою голову. Ах нет, горе я знала. Ну так оно за мной в Москву притащилось!
27
– Ну, за встречу! – первым подхватил заказанную водку Бехчин. – Вчера я едва знал Эви и Дияру, и посмотрите, где мы все сегодня.
– Давай пять, бро, я тебя сделал на один день, – хмыкнул Глеб.
Крутой первый солист не стал жеманничать и запросто хлопнул по подставленной ладони.
Вечер был в самом разгаре, клуб уже собрал максимально возможное количество посетителей. Стробоскоп разбрасывал лучи, заманивая посетителей на танцпол. И я, если честно, поглядывала туда с интересом. Танец – отличный способ избежать разговоров, а я предчувствовала, что от Глеба придется отбиваться. В конце концов, моим основным аргументом против встреч с ним был тот, что Эви не будет в восторге. А та продала принципы за комфортную и бесплатную поездку туда и обратно! Ну не зараза ли?
– Девчонки у нас в труппе – огонь, – развеселился Бехчин. – Но выпьем мы не за них, – и осклабился в нашу сторону, – а за мою главную партию, да?
– Само собой, – отозвалась я ровно, не став спорить. Чем вызвала у парня одобрительный смешок. – Салют вам со Светкой, Миха!
Посыпались поздравления, звучавшие на удивление похоже, но абсолютно вразнобой. Выпили каждый свое. В ассортименте имелись мартини, водка, сок и газировка. После того как я наотрез отказалась от спиртного по многим соображениям, Эви свалила всю ответственность на Бехчина. Мол, он, как единственный не обремененный рулем и язвой желудка, обязан поддержать ее алкогольный порыв. Язвой желудка я не страдала, но по выражению лица Глеба поняла, что список моих «достоинств» пополнился еще на один пункт. Что, впрочем, не помешало парню упрямо прижиматься ко мне бедром на диванчике, ужасно этим нервируя. Да уж, самая любимая крепость – та, что не взятая, и неважно, как сильно ее потрепало!
– Только я не понял, почему мы пьем за Мирошеву без Мирошевой, – продолжал Бехчин.
По воцарившемуся молчанию все, в принципе, стало понятно.
– Я-асно, – покачал он косматой головой.
– Не думаю, что Света оценила бы наш порыв, – поспешила я оправдать профессиональную ревность благородными стремлениями. Но, вообще, не погрешила против истины. – Она все это недолюбливает. Нам уже прилетело за легкомыслие. «Вам незаслуженно дали солисток, так хоть попытайтесь заслужить», – спародировала я.
Эви подняла бокал и грустно чокнулась со мной.
– Кошачьи драки. Опасность. Разворачиваемся, – весело и по-мужски подмигнул Бехчин Глебу. – Друг, а ты чем занимаешься?
– Даже близко не таким интересным, как вы, – отшутился он. – Чудом попал в вашу тусовку. Спасибо Эви.
Она отсалютовала парню оливкой и кровожадно цапнула ее зубами.
– Постой, ты разве не с Диярой? – заметно поднапряг память Миша.
– Он из числа неопределившихся, – опередила я Глеба, прежде чем он начал заверять окружающих в своей верности.
Бехчин многозначительно глянул на наши едва ли не спаянные друг с другом тела, но промолчал. Я подумала, что еще чуть-чуть – и начну медленно заползать на подлокотник, а затем вниз и дальше – в сторону выхода. По-пластунски.
– Ну а ты у нас вольная птица? – кокетливо спросила у Бехчина Эви, откровенно нарываясь на нарушение пункта о междусоседских отношениях.
Парень хмыкнул, явно уловив ее настрой. Мы с Эви сидели по диагонали друг от друга, поэтому пнуть бы ее не вышло. А хотелось!
– Скажем так: я все еще восстанавливаюсь после болезненного развода.
– Это что, питерская тема такая? Драматично рвать с бывшими, переезжать в Москву и отшивать всех подряд под предлогом «Ах, как же мне досталось в прошлом».
– Я тебе в завтрак мышьяк подсыплю! – рыкнула я на соседку, паля всю контору. Впрочем, скрывать было нечего. Даже наоборот. Вдруг поможет скинуть удавку нежеланного интереса?
– Расскажи, – попросил Глеб.
– Да что там рассказывать? Все банальнее некуда, – закатила я глаза. – Встречались, начали жить вместе, потом я попала в клинику, а когда вышла – в его квартире уже обосновалась другая. Работу я потеряла, так что села на поезд и уехала пытать удачу в Москву.
Лапа Глеба опустилась на мое колено, якобы утешая. Но я чувствовала, что если не встану из-за столика, то лежать ей так до конца вечера. И, тихо порадовавшись, что Эви отсоветовала надевать юбку, вернула конечность законному владельцу.
В эпоху пандемии при ужесточенных ограничениях на количество посетителей фейсконтроль лютовал. Пропускали чуть ли не исключительно посетителей с изюминкой. Например, балерин. Вот только как ты докажешь, что балерина, без вертикального шпагата? Его лучше делать в джинсах. Иногда рядом с Эв я чувствовала себя умной. Иногда – дурой. Но в ста процентах случаев – неопытной.
– А лечилась от чего? – тихо спросил Бехчин, единственный, кто не был в курсе моего диагноза.
– РПП, – отделалась я лаконичным ответом.
– Хреново. Знал я одну такую девчонку. В Питере прям прогремел случай. Талантливая была зараза, восемнадцать лет – а билеты на ее спектакли раскупали за два дня. Ее прямо из балетной школы выцарапал мужик, который с одного взгляда таланты просекал – Савельев, может, слышала, – сразу солисткой взял. – Я застыла. Внутри, от груди начал распространяться по телу лед. Бехчин знал, что «Эсмеральда двадцать восемнадцать», как прозвали в народе гребаный спектакль Кифера, – это я.
– И что с ней стало? – подыграла. Только голос звучал не так, как обычно.
– Сломалась. Прямо на премьере. Обещали балет века, туда было не попасть, я тогда еще танцевал в Михайловском и через знакомых контрамарку достал на приставные места. Своими глазами видел. Первый акт оттанцевала как богиня, а во втором на па де де прямо на сцене упала и больше не встала. На скорой увезли – и больше ее никто не видел. Не знаю, сколько денег вбухал театр, чтобы замять скандал, скрыть имена и подробности. Балет этот сняли, чтобы не плодить слухи. Но кто-то проболтался, что весь персонал, вплоть до директора, знал о том, что девчонку надо лечить, и серьезно. Но вместо этого ее все доили: слишком уж хорошо продавалась. СМИ потом по театрам все ходили и выявляли танцовщиков со сходными проблемами.
