Книга Моя любимая куколка - Алена Юрашина

Он замечает, что я открыла глаза. Поворачивает голову. Его взгляд ничего не выражает. Совсем ничего. Там, внутри — только пугающая пустота.

— Ты его наказал? — тихо спрашиваю, заранее зная, каким будет ответ.

Подумав, он кивает головой. Я изучаю каждую намечающуюся морщинку на его лице. Запоминаю.

— Меня ты тоже наказал, — слова даются с борьбой, — теперь мы можем ехать домой?

Не соглашается, медленно мотает головой.

— Ты обдолбанная. Домой сейчас нельзя.

Я выворачиваю шею, скольжу рассеянным взглядом по окнам, пытаясь разглядеть, что за вид снаружи. Напрасно, кругом глубокая ночь, мрак. Ничего не вижу, только темные силуэты домов, что нас стражами окружают, машина стоит в каком-то глухом проулке, здесь даже фонари не горят.

— Тогда давай спать?

Сидение давно разложено, осталось улечься поудобнее. Я это и делаю, сворачиваюсь уютным клубочком, прижимаюсь щекой к тканевой обивке. Смотрю на него. Я долго на него смотрю. Слишком долго. Подозрительно долго. Я все еще не в порядке, не могу себя контролировать. Макс больше не злится, откинувшись на сидении, смотрит в ответ. Смотрит с какой-то необъяснимой нежностью, смотрит так, словно внутри прячет еще много недосказанного, невысказанного. Внутри его молчания целый ящик Пандоры.

— А ты итак спишь, Ника. Осталось только закрыть глаза. Ну же, закрывай.

И я послушно смеживаю веки. В ушах мгновенно появляется шум. Морской. Ракушечный. А в нем — приливы и отливы, и вой прибоя, и шелест ласковых волн. Меня качает… уносит… нянчит…

— Мы уже на море? — бормочу какую-то нелепицу под нос сквозь эту баюкающую полудрему, — уже здесь?

— Ты хочешь на море, куколка? — спрашивает Макс, а может, его нежный голос мне только снится, но все равно отвечаю. Не знаю, вслух ли?

— Очень хочу. Макс, отвези меня на море…

Не успеваю договорить: мгновенно, как в омут с моста, падаю в объятия Морфея.

***

Я открыла глаза, и взгляд непонимающе задержался на потолке. Машина. Я до сих пор в машине Макса. Значит, мне все это не приснилось. Поморщилась. Так и есть. Какой ужас. Вчерашние события хотелось стереть из памяти, раз за разом безжалостно пропуская через шредер. Вплоть до полного уничтожения.

В голове гудело, будто волна за волной на берег накатывала. Таким и бывает отходняк? И вот я стала наркоманкой. Сомнительное достижение. Гул не проходил. Но ведь я уже проснулась, и я трезва, как стеклышко, тогда откуда этот неясный рокочущий звук. Он вроде бы в голове… или снаружи? Не понимаю. Осторожно пошевелилась, села, раздраженно сбрасывая с плеч куртку Макса, под которой умудрилась вспотеть. Сидение рядом пустовало, двигатель не работал, хотя, могу поклясться, всю ночь я слышала его тихое урчание. В машине я была совершенно одна. Выпрямилась, с любопытством взглянула вдаль сквозь лобовое стекло, и… обомлела.

Занимался суровый рассвет. Прямо перед капотом раскинулось серо-зеленое, безбрежное, не сразу и взглядом окинешь, море. В первую секунду захотелось протереть глаза с мылом. Море штормило, шипели сердитые волны, перекатываясь ртутью, а пляж был совершенно пустынен, вот только… взгляд не сразу зацепился за одинокую фигуру. Макс. Он стоял спиной ко мне, рядом с машиной, неподвижно, почти сливаясь с облачно-дымным горизонтом, заложив руки за голову, глубоко вдыхая свежесть морского воздуха. На капоте — пара стаканчиков, такие обычно продаются на заправках.

Я нервно сглотнула. Опять нестерпимая жажда. Пить хотелось страшно. Выбралась из машины. Макс не обернулся, даже когда хлопнула дверь. Встала рядом, молча, по-деловому протянула его куртку, он так же молча принял ее из моих рук, нырнул в рукава. Здесь было очень холодно, сыро, свирепо сыро. Наверняка он замерз невероятно, пока ждал моего пробуждения в одном тонком свитере. Холодный ветер усиленно трепал волосы, развеивая поземкой песка под ногами остатки сна и сонного тепла.

Где-то над волной пронзительно-огорченно закричали чайки, стоило мне заговорить:

— Ты сумасшедший. Тебе же пришлось столько ехать, чтобы… и только из-за того, что я ляпнула, не соображая…

Макс не ответил, не оглянулся на меня, а я вдруг со всей полнотой осознала, какая я дура, что зря я набрасываюсь на него с этими нелепыми обвинениями, что почтительного молчания между нами сейчас было бы достаточно, а все эти слова… Это никому из нас не нужно, все это наносное, лишнее. Как обрывок вчерашней газеты. Как надтреснутая тарелка. Как скомканный конфетный фантик. И сдавленно произнесла:

— Спасибо, Макс. Я этого не забуду.

И он эхом отозвался.

— Не забывай.

Протянул руку, а когда я приблизилась, присел на капот, поставил меня перед собой, осторожно обнял. Ладони грел бумажный стаканчик, я осмелела, позволила себе доверчиво облокотиться на Макса спиной, а он только прижал меня крепче, дыша в затылок, соединил перед собой руки в замок. Я не сбегу. И мы надолго так застыли, восхищенно наблюдая, как над могучей древней стихией лениво разгорается новый день. Ненастный. Мглистый. Ворчливый. Наш.

Я не отводила глаз от сердито вздыхающего левиафана, вышедшего из первозданного хаоса, тонула в нем, погружалась все глубже, растворялась, становилась его маленькой капризной песчинкой, и это чувство поглотило меня с головой, полностью. Я ушла в него, меня затянуло, как в стремительный пенный водоворот. А может, дело вовсе не в опьяняющей близости моря, а в том, кто внимал его далекому зову вместе со мной.

Когда стаканчик опустел, я повернулась к Максу, чтобы прижаться щекой к груди, слушая, как умиротворенно, размеренно стучит его сердце. Так же, как мое собственное. Он не пошевелился, не оторвал взгляда от горизонта, только улыбнулся самым краешком губ, согревая своим теплом мои руки.

Наконец, когда в моем животе неожиданно громко и ультимативно заурчало, я услышала его вздох. Нехотя отлепилась, потому что он уже завозился подо мной, поднимаясь.

— Пора ехать. Придется тебя еще и накормить. Так и быть, по пути где-нибудь остановимся, перекусим.

Перед тем, как опуститься на сидение, я замялась, не зная, как он отреагирует на мое предложение. Все-таки решила озвучить.

— Давай я сяду за руль, — он молча смотрел, слушал, — хотя бы часть пути, Макс… ну, хотя бы до города… я поведу… ты же устал… Я умею водить, ты не думай… меня папа научил…

Он отреагировал предсказуемо, в своей неподражаемой максовской манере.

— Минуточку. Хочешь, чтобы я пустил тебя за руль моей машины? Моей. Машины? — уточнил, а когда я кивнула, обидно рассмеялся, — губу закатай, куколка. Я что, похож