к началу урока.
Лев кивнул в ответ, стараясь не показать, как напряжено его тело. От волнения вибрировала каждая клеточка, ведь, идя сюда, он никого не предупредил и не был готов, что Макс сможет оказать сопротивление. А сейчас вокруг были дети… и нож в руках преступника, только что признавшегося в нескольких попытках убийства. Оставалось покорно подчиняться приказам Журина.
Как только мужчин и ребенок скрылись за дверями кабинета, Гуров кинулся к окну:
– Где парковка для машин учителей?
Дети растерянно смотрели на чужака. Один невнятно махнул рукой за ограду лицея перед центральным входом:
– Там.
В голове, как секундная стрелка на часах, стучали мысли: «Преследовать Журина опасно, у него оружие в руках. У меня есть время, пока он спускается на первый этаж. Надо опередить его, оказаться рядом с машиной до того, как он выйдет с мальчиком на крыльцо».
Гуров с силой дернул раму, осенний теплый воздух хлынул с улицы. Он забрался на подоконник с ногами, внизу в полуметре протягивала ветки береза. Оперативник повернулся к мальчишкам:
– Бегите к директору, пускай вызовет полицию. Всем оставаться в классах, запереть двери на замок. Скажите: у Журина нож. – Мальчишки застыли с разинутыми ртами у своих столов. – Бегом! – рявкнул Лев, и дети со всех ног бросились прочь из класса.
А он примерился и прыгнул на ветку. Под его весом тонкая основа треснула и с хрустом обвисла, хотя расчет оказался верным. Крона замедлила падение, и Гуров смог сгруппироваться за секунду до того, как коснулся земли. На ноги приземлиться не получилось, корпус больно ударился о мягкую клумбу. Над головой раздался дружный вскрик, из всех окон на прыжок смотрели учителя и школьники. Опер погрозил кулаком зевакам, и лица мгновенно отпрянули от школьных окон. Он, прихрамывая, кинулся бежать по тропинке к воротам, но, услышав громкое дребезжание в здании школы, резко свалился на кучу из опавших листьев. Одним движением он, как собака, зарылся всем телом в глубину прелой пахучей массы. Крики детей стихли, через несколько секунд рядом раздались спокойные шаги ребенка и взрослого.
– Максим Викторович, звонок прозвенел уже. На урок опоздаем.
И спокойный голос Журина:
– Хорошо, Саша, тогда беги обратно. Я сам постараюсь все донести. Начинайте блиц-игру на пять минут. Скоро вернусь.
– Призы не забудьте!
Легкие шаги застучали обратно к зданию школы, а тяжелая мужская поступь ушла дальше за ограду лицея. Гуров отсчитал несколько секунд, стряхнул с себя листву и бросился в погоню. Он выбежал по тропинке за распахнутые ворота, повернул влево к асфальтовому прямоугольнику, где выстроились блестящие иномарки преподавателей лицея. Сбоку, на самом крайнем месте, притулилась скромная старинная «Волга». В ее дверце копался ключом Журин. От звука шагов он резко обернулся, взмахнул рукой со спрятанным ножом. На солнце сверкнуло лезвие, Гуров метнулся в сторону, уходя от удара. Пальцы почувствовали прохладу булыжника, он сжал камень и приготовился бить в ответ. Но Макс Журин стоял рядом с машиной, с удивлением рассматривая ручеек крови, который хлынул из пореза на шее. Нож, который он сам себе воткнул в шею, вздрагивал от потока алой струи, что пульсировала в ране. Мужчина беспомощно взмахнул руками, пытаясь опереться о борт машины, и неуклюже соскользнул на асфальт рядом с черным колесом.
Опер бросился к нему, на ходу стаскивая рубашку:
– Подними голову, Максим! Я перетяну вену, надо остановить кровь.
Журин слабо улыбнулся:
– Я так хотел быть как они, как дедушка с бабушкой. Я хотел стать ими, думал, квартира, пластинки, скульптуры сделают меня таким же. Легким, смелым, счастливым. А оказалось, ошибся. Я несчастен без них, мне не нравится жить без дедушки с бабушкой. – Он закрыл глаза, кровь сочилась по рукаву пиджака, растекаясь лужей по асфальту, несмотря на тугую повязку из рубашки оперативника. – Я думал, что смогу жить без них. Но это не так. Я был счастлив там, там, в той квартире, где играют дурацкие арии из дурацкого патефона, светит эта глупая зеленая лампа и нет телевизора. Там было счастье, а сейчас его нет. Совсем нет и больше не будет. Я хочу к ним, к моим старикам. С ними снова стану счастлив. Они любили меня. Только они.
Лев сжал пульсирующую вену на шее Макса:
– Но ты сам все разрушил, ты подложил в лампу и патефон датчики.
Макс, не открывая глаза, захрипел и протестующе замотал головой:
– Я не трогал ничего. Я любил их. Я любил все в этой квартире. Их мир, их вещи.
Его рука шевельнулась слабо, потянулась к лезвию ножа в шее.
– Нет, не вытаскивай! – Гуров попытался его остановить. – Кровь хлынет еще сильнее.
Макс открыл глаза, бледные губы еле шевелились. Оперу пришлось наклониться к нему, чтобы расслышать слова через вой полицейских сирен.
– Я люблю их. Я хочу к ним. Отпусти, Лев. Я буду счастлив.
Длинные пальцы потянули лезвие, выпуская все больше и больше фонтанирующей крови. Она лилась, лилась ручьем, собираясь в красное озеро вокруг колеса. Лев замер рядом, не останавливая мужчину. Максим Журин дернулся, схватил воздух ртом и осел в последнем движении на асфальте.
– Я любил их, любил. Они любили меня, – слова слились в почти неразличимый шепот. – Бабушка после смерти приходила к деду. Он видел ее. Она ждет нас, ждет. Лидия ждет меня, я буду счастлив.
Лев слушал его шепот, не в силах пошевелиться от странного оцепенения. Со всех сторон гремел топот бегущих полицейских и врачей, выли сирены, кричали дети, которых уже начали эвакуировать из здания школы. А он продолжал сидеть, не в силах оторвать взгляд от лица своего шахматного соперника, на котором навсегда застыла легкая улыбка.
Глава 9
Вечером в кабинете радостный Крячко заваливал коллегу вопросами, не обращая внимания, что тот отвечает вяло, без обычного интереса к делу.
– Так, машину Журина обыскали, даже без экспертов ясно, что он перевозил там Исаеву. Волосы, отпечатки обуви, следов куча. Уверен, что Зимин найдет на его одежде следы сока борщевика. От мелких брызг он сам пострадал, на теле есть незначительные очаги поражения. Убийство Исаевой раскрыто, жалко, без чистосердечного, но улик нам хватит. Так, что еще, что еще…
Стас лихорадочно перебирал документы, протоколы, выискивая, что еще осталось сделать для окончания расследования такого запутанного преступления.
– Из школы изъяли парик, очки, в которых Журин ходил сдавать скульптуры своей бабки Иностранцу. Криминалистов дополнительно вызвали, чтобы провести все экспертизы. Улик много, участие в мошеннической схеме докажем. Пускай же просто посредником, и все-таки на нем часть вины есть. А по Журину-старшему – только мотив завладеть наследством. Отпечатков на лампе и патефоне нет, чисто сработал. Лекарства тоже ювелирно подменил, без его признания доказать не сможем. – Опер замолчал. Он внимательно смотрел на друга, который, кажется, и не был расстроен тем, что у следствия мало шансов с помощью улик доказать вину Максима в смерти деда.
Следователь Зубарева, которая тоже участвовала в импровизированном совещании, предложила:
– Соседей надо опросить, может, слышали, как они ругались из-за квартиры. Характеристику с места работы. Что, если Журин вел там еще один кружок? Что-нибудь связанное с техникой, оттуда и взял детали, так же как театральный реквизит. Докажем! Никуда не денется, двойное убийство на нем будет.
Гуров вдруг прервал ее вдохновенный монолог:
– Максим Журин сам себя уже наказал, думаю, этого достаточно. На мертвых легко вешать тяжелый груз, они ответить не смогут. Я пойду. Разбирайтесь дальше.
Напарник с удивлением проводил Льва взглядом, но промолчал. Хотя он привык, что Гуров азартен в оперативной работе и допоздна готов задержаться, чтобы как можно быстрее найти правду.
А Лев стремительно спускался по лестнице, под ногами стучали бетонные ступени, а внутри давила ужасная тяжесть. Он старался не думать о событиях сегодняшнего дня, больше всего ему сейчас хотелось забыть о результатах своего расследования. Права была Людочка, когда сказала, что никому не нужна его правда.
В стоящую машину впорхнула Мария. Она было начала рассказывать театральные новости, как премьеру приняли зрители, но вдруг смолкла на полуслове и внимательно всмотрелась в лицо мужа:
– Как твое новое расследование?
Тот медленно завел машину, тронулся по темным пустым улицам.
– Закончено. Осталось оформить все.
Мария проницательно заметила:
– Но ты не рад. Обычно ты всегда радуешься, что нашел преступника и понял, как он действовал.
Он молча крутил руль, направляя машину вперед по дороге. Тонкая рука легла на сжатые на руле пальцы:
– Лев, что не так? Расскажи мне, я не твой начальник, не коллега, я –
