Вот и все. Теперь Мэтт знал ее тайну, знал причину ее страхов, неуверенности и ночных кошмаров. Теперь ему было понятно ее поведение в ту первую ночь в мотеле. Теперь он понимал, в чем источник ее боли.
Мэтт подошел к Мюриэл и обнял ее за плечи. Он почувствовал, как она напряглась, с неохотой принимая его поддержку. Хрупкая и ранимая, эта женщина все еще пыталась сдержаться, казаться сильной. Как бы ему хотелось стереть из ее памяти ужасные, не дающие ей покою картины, избавить от непереносимого бремени вины.
Но Мэтт лишь погладил ее по спине.
— Эл, не кори себя.
— Росс погиб из-за меня, — прошептала она.
— Ты не могла знать, что парень выстрелит.
Мюриэл повернулась к нему, и Мэтт поразился бледности ее лица.
— Как ты не понимаешь, я должна была выстрелить сразу, когда преступник поднял пистолет! Этого требуют инструкции. — Она скрипнула зубами. — Если бы я поступила по инструкции, если бы сделала то, чему меня учили, Росс остался бы жив. Я не смогла нажать на курок. Все оказались правы, все, начиная с моих братьев и заканчивая коллегами-полицейскими. Я доказала свою ненадежность. На меня нельзя положиться в критической ситуации. Я не справилась с работой.
— Что ж, ты совершила ошибку. Такое случается со всеми.
Мюриэл высвободилась из его объятий, отступила к окну.
— Моя ошибка стоила человеку жизни. Росс был моим самым близким другом. После того случая мне ничего не оставалось, как подать рапорт об увольнении. Так было лучше для всех: и для меня, и для моих коллег. Кому нужен ненадежный напарник? А я... я больше не хочу брать на себя ответственность за других, — добавила она шепотом.
Мэтт задумчиво кивнул. Мюриэл боялась совершить еще одну ошибку. Боялась, что подведет близкого человека, и поэтому отгородилась от всех. Недоверие к себе, к своим инстинктам, сомнение в способности принять правильное решение привели ее к одиночеству. Мюриэл страшилась пережить еще одну неудачу, испытать боль потери и гнетущее чувство вины. Как ни грустно, но жизнь не дает гарантий от душевных болей, разочарований, горя.
— Я тоже вхожу в число других? — негромко спросил Мэтт, зная, что поступает, может быть, излишне жестоко — прямой вопрос требовал столь же прямого ответа.
В течение последних двух дней Мюриэл сознательно избегала контактов с ним, потому что боялась сблизиться, и вот сейчас он поставил ее перед необходимостью взглянуть в лицо реальности.
Она вскинула голову и, прищурившись, посмотрела на него.
— О чем ты спрашиваешь?
Мэтт сунул руки в карманы джинсов, стараясь поддержать видимость спокойствия, хотя внутри у него все переворачивалось. Разговор мог привести к полному разрыву их отношений. Но не отступать же, зайдя столь далеко! Мэтт был твердо намерен бросить карты на стол — и пусть будет, что будет.
— Разве непонятно?
— Нет, объясни.
— То, что случилось с Россом, мешает тебе поверить в нас? В то, что может быть у нас с тобой?
— А что может быть у нас с тобой? Наши отношения никак не связаны ни с Россом, ни с моим прошлым. Да у нас и не было ничего. Роман. Дорожное приключение. Никто не давал никаких обещаний.
Зная, что она говорит это от отчаяния, Мэтт, тем не менее, почувствовал, как в нем вспыхнула злость. Черт возьми, с какой легкостью Мюриэл свела их отношения к легкомысленной интрижке!
— Да, возможно, мы не давали друг другу обещаний, — сдержанно согласился он, — но ведь у нас было нечто большее, чем секс. Ты это прекрасно понимаешь, хотя и не хочешь признавать.
Не будь они в кабинете, куда в любой момент мог кто-то войти, он доказал бы Мюриэл правоту своих слов. Он прижал бы ее к стене, устроил бы ей настоящую пытку и не отпустил бы до тех пор, пока Мюриэл не признала очевидное: что он нужен ей. Нужен и в физическом, и в эмоциональном плане.
— Извини, — прошептала Мюриэл.
Мэтт скрипнул зубами. За что она извиняется? За то, что произошло между ними в пути? Или за то, что она не испытывает к нему более глубоких чувств? В любом случае раздражение Мэтта нарастало.
— Мне не нужны твои извинения, Эл. Мне нужна ты. Я смотрю на вещи оптимистично и верю, что мы не потеряемся и найдем какой-то выход из нынешней ситуации. А потом, когда все вопросы в Амарилло будут урегулированы, я вернусь.
Она смотрела на него широко открытыми глазами, явно удивленная откровенностью, с которой Мэтт изложил свои намерения.
— Я не готова к этому.
Не готова? А будет ли она когда-нибудь готова? Готова к тому, чтобы поверить в него. В себя. Уходя от риска, Мюриэл уходила от боли. Но ведь жизнь невозможна без риска и боли. Раскаяние, угрызения совести, переживания о том, что давно стало прошлым, мешали ей идти дальше. Но оставлять ее в таком состоянии Мэтт не собирался.
— Ты не думала о том, что делаешь с собой?
Она вспыхнула.
— Что ты имеешь в виду?
— Не понимаешь? Ты считаешь себя виноватой в смерти Росса, и чувство вины определяет все твои поступки. Возможно, ты это не осознаешь, но от этого ничего не меняется. Твой напарник погиб из-за какого-то подонка, а ты ушла из полиции и теперь отдаешь все свое время, всю энергию работе, помощи другим людям. Ты стараешься быть крутой, сильной и независимой, доказываешь окружающим свою значимость, самоценность. Но в этом нет необходимости. Единственное, что тебе нужно, — это поверить в себя. Однажды ты допустила ошибку, проявила слабость. Пусть так. Но теперь прости себя и живи собственной жизнью, не оглядываясь на прошлое. — Мэтт перевел дыхание и уже мягче добавил: — Человек не может и не должен быть один. Не позволяй, чтобы один-единственный случай сломал все. Возможно, ты не захочешь это слышать, но я все-таки скажу. Я люблю тебя, Эл. — Мэтт неестественно громко рассмеялся. — Сам не верю, что смог признаться.
Тем не менее, ему стало вдруг легко и спокойно. Слетев с языка, слова зажили собственной жизнью, долетели до Мюриэл. Мэтт почувствовал себя так, будто переступил некую черту, преодолел разделявший их барьер. Сделав шаг вперед, он протянул руку и коснулся щеки Мюриэл.
— Может быть, ты сама не осознаешь, что чувствуешь то же самое. В таком случае я подожду. А может быть, я, глупец, верю, что, в конце концов, ты поймешь простую истину: тебе не надо ничего доказывать. Я люблю тебя такой, какая ты есть, и принимаю тебя со всеми твоими ошибками.
Его слова все перевернули. Мюриэл не знала, что делать, как реагировать на них. Желание поверить всему, что сказал Мэтт, натыкалось на сомнение и неуверенность, ставшие частью ее натуры.
Она молчала, кусая нижнюю губу, глядя на него влажными глазами и, возможно, ожидая чего-то еще. Но Мэтт, сделав признание, как будто лишился чего-то. Энергия его внезапно иссякла. У него не осталось никаких аргументов, чтобы бросить их на весы в споре с этой упрямой женщиной, не желающей признавать очевидное.
