за Великое море, в пустыню Райрив, чтобы отыскать Странствующего Оракула. Именно на него указал огонь в храме, именно он мог дать ответ. В ту ночь я думал, что умру, и никто не найдет моего тела, но в бреду вдруг четко и ясно увидел сморщенное лицо с горящими провалами глазниц.
«Найдешь меня перед следующим закатом, сын Огнеликого. Я буду тебя ждать».
Пробуждение было не самым приятным, настолько сильное магическое перенасыщение я пережил в первый раз. И надеюсь, что в последний.
– Голова раскалывается… Как будто пил целый месяц, – произнес, приподнимаясь на локтях. В глаза ударил мутный свет северного солнца.
– Если и пил, то только мою кровь, – сонно заметила северянка. – Рада, что ты наконец-то проснулся.
Я повернулся на голос. А вот и она – сидит в углу пещеры, закинув ногу на ногу и укутавшись в плащ до самого носа. Глазами сверкает, как кошка. Я поднялся, держась за стену. В теле чувствовалась слабость, а еще отголоски тех прохладных целительных касаний. От воспоминаний по телу прокатилась дрожь.
– Ты помогала мне ночью, – заключил я, на что Фардана только пожала плечами.
– Не хотела, чтобы ты отправился в царство мертвых и меня за собой утащил. Только и всего.
– Я ведь говорил, что брачная магия открывает новые возможности. Но сам об этом знаю слишком мало, такие случаи – огромная редкость, – и, подумав, добавил: – Придется изучать все на практике.
Фарди усмехнулась и наклонила голову к плечу.
– Я этого не просила, не желала. Все это случилось против моей воли, – и отбросила плащ, чтобы встать. – Так что практиковаться с тобой не намерена. По крайней мере до того, пока не переговорю с предводительницей анг.
Я чувствовал ее волнение, напряжение и недосказанность. Моя женушка что-то скрывала и делиться этим не собиралась. Тем временем она потянулась, разминая шею и спину. Я завороженно глядел на то, как Фарди это делает – прогибается в пояснице, запрокинув голову назад и подняв кверху руки. Поправляет разметавшиеся волосы.
Сейчас она была такой естественной – ни капли притворства. И это выгодно отличало ее от женщин, что просчитывали наперед каждый жест, надеясь привлечь внимание. Рубашка приподнялась достаточно, чтобы можно было увидеть полоску кожи между подолом и краем штанов. Белая, узкая, беззащитная и манящая. От этого вида перебило дыхание, а в голову ударил хмель, потому что я представил, как касаюсь этой кожи губами. Пробую на вкус, как изысканное яство.
Это было самое настоящее искушение.
Да… Кажется, я начинаю по-настоящему сходить с ума. Ни одна женщина, даже трижды красавица, не вызывала такого неистового желания обладать ею, защищать ее, просто слышать ее голос. Даже если она ругается или ворчит. И я уже не понимал, как мне себя с ней вести, не хватало терпения и мудрости. В голову, как назло, лезли только всякие глупости. С ней все было по-новому.
– Сегодня ночью… – я помедлил, наблюдая, как раскрываются ее глаза, а дыхание замедляется, будто она ждет определенных слов. – …ты мне снилась. Мне казалось, я чувствую не только твои руки, но и слышу твой голос. Когда ты вливала свою прохладную магию в мои жилы и остужала их, я…
– Довольно! Прошу тебя, прекрати. Я не могу это больше слушать, – Фардана выставила вперед ладони, давая понять, что разговор окончен. При этом вспыхнула, как маковый цвет. – Несносный болтун!
– Почему?
Она фыркнула.
– Потому что это все глупости.
– Ты закрываешь глаза на правду, Фарди.
– Какую правду? – уперев руки в бока, северянка шагнула мне навстречу. – Не нужна мне никакая правда.
Глаза засверкали двумя опалами – зло и немного насмешливо. И за этот взгляд, полный огня, серебра и пепла, хотелось обхватить ее обеими руками и стиснуть так, чтобы даже дернуться не могла.
Я усмехнулся своим мыслям. Но все-таки хотелось увидеть, как меняются ее глаза, и взор подергивается пеленой. Как раскрываются губы, а щеки заливает румянец.
– Ты уползаешь в нору и прячешься, как трусливый зверек, – сказал этой упрямице.
– Может, потому что слишком много желающих поживиться моей шкурой?
Последние слова она выдохнула мне в лицо, подойдя так близко, что я ощутил щекой ее дыхание. И проклятый аромат первоцветов, и снега, и сладкой женской кожи, еще теплой после сна.
Внезапно меня охватило возбуждение, такое сильное, что закололо кончики пальцев, и в животе захлестнулась тугая петля. Поймав ее запястье, я потерся об него губами, как ненормальный, царапая отросшей щетиной… Потом оттеснил Фардану к стене. Каменный выступ уперся ей в спину, заставив выгнуться и прижаться грудью к моей груди. Она выглядела ошеломленной, даже не сопротивлялась. Только хлопала широко открытыми глазами и силилась что-то сказать.
А мне показалось, что соприкоснулись наши сердца, невзирая на преграды из одежды, кожи и ребер. Моя магия потянулась к ней, как к живительному источнику. Я коснулся ее груди, где уже пульсировали и свивались спиралями жилы.
– Вот ты и попалась… – мой лихорадочный шепот. – Это ты на меня реагируешь.
– Ты это придумал… – ее сбивчивый ответ.
– Лгунья… я уже все вижу… Давай проверим… – произнес, задыхаясь, потому что воздуха стало так мало. Фарди вытеснила все своей близостью. – …что чувствуем мы оба. На самом деле.
Загорелась татуировка на запястье, пустив по телу новую огненную волну. Она подстегивала не останавливаться и сделать все, чтобы наш случайный брак стал настоящим. И одна часть меня – дикая, разрушительная, хранившая Огонь, тоже этого хотела. Приказывала ломать, подчинять, жечь, и сопротивление ее только распаляло. В бою это было нужным, но я не хотел воевать с ней.
– Это все ложь. Брачная магия.
Я наклонился и коснулся виска северянки носом и губами. Огнеликий… если это всего лишь проделки магии, убей меня сразу. Потому что я не хочу, чтобы дело было только в ней. Это будет самый горький обман.
– Ты что творишь? – произнесла Фарди сбивчивым шепотом. – Убери свои руки… Я не хочу ничего проверять…
– Тебе больно?
Получить ответ на этот вопрос казалось безумно важным. Да, я часто терял голову, такова особенность всех огневиков, но животным не был. Всегда получалось взять свою природу под контроль. Но если бы Фарди сказала хоть слово, одно короткое слово, которое я в этот миг так желал услышать…
Вздох – и губы коснулись виска. Ее вкус пьянил, как терпкое южное вино, я чувствовал, как она дрожит, как бешено колотится ее сердце. Иногда предвкушение поцелуя бывает слаще самого поцелуя.
– Ненавижу…
Я видел дьявольские искры, бушующие на дне зрачков, видел ее длинные загнутые ресницы и пунцовые губы.
