были мне нужны для работы дома. Должно быть, я ушел оттуда, когда еще не было девяти.
— Вы пошли прямо домой?
Голова Германа снова опустилась на грудь.
— Да, прямо домой, — ответил Герман.
— А потом вы выходили из дому, — продолжал Харальд.
— Я вышел около двух часов ночи, — мрачно сказал Герман. — Я искал Мэрту. Вечером она всегда возвращалась домой. Всегда. Я боялся, что с ней что-нибудь случилось.
Харальд хотел что-то сказать. Но я сделал ему знак, чтобы он помолчал.
— Послушай, Герман, — начал я. — Эрик Берггрен утверждает, что видел тебя возле «Каролины» вчера вечером примерно в половине десятого.
Герман выпрямился и посмотрел на меня отсутствующим взглядом.
— То есть когда была убита Мэрта? — спросил он.
— Ну, мы еще точно не знаем, когда была убита Мэрта, — ответил Харальд. — Но это, во всяком случае, не исключено.
Глаза Германа превратились в маленькие щелочки. Он исподлобья взглянул на Харальда.
— А что Эрик делал в такое позднее время возле «Каролины»? — спросил он.
Харальд обернулся ко мне.
— Эрик утверждает, что он якобы договорился встретиться с Мэртой в половине десятого возле филологического факультета, — сказал я. — Но она не пришла.
Герман снова встал. Он рывком вытащил из пачки сигарету и зажег ее.
— Вот оно что! — воскликнул он. — Значит, все-таки Эрик!
Герман стал ходить взад и вперед по комнате. Понемногу он успокоился.
— Кто же говорит, что она не пришла? — с мрачной иронией спросил он. — Да сам Эрик!
— Вы видели машину прецептора Петерсона вчера вечером возле «Каролины»? — спросил Харальд.
Это была грубая ловушка. И Герман в нее не попал.
— Я не был вчера вечером возле «Каролины», — ответил Герман. — Вы говорите, что там стояла машина Ёсты? И ее тоже видел Эрик?
— Ее видел я, — сказал я.
Герман остановился и о чем-то задумался, делая при этом короткие быстрые затяжки.
— Почему Эрик утверждает, что видел тебя возле «Каролины», если тебя там не было? — спросил я.
Герман сразу же повернулся и снова зашагал по комнате.
— Он вообще не мог увидеть меня возле «Каролины», — ответил он. — И не мог встретить Мэрту возле филологического факультета.
Харальд быстро взглянул на меня и незаметно сделал знак рукой, чтобы я молчал.
— Почему же доцент Берггрен не мог встретить госпожу Хофстедтер возле филологического факультета? — с сомнением в голосе спросил Харальд.
— Потому что в половине десятого… — начал Герман. — Потому что…
Окурок обжег ему пальцы. Он бросил его в керамическую вазу. Потом он повернулся, сделал несколько шагов и снова остановился.
— Так почему же? — спросил Харальд.
Герман сел в кресло.
— Потому что в половине десятого я сам искал Мэрту на филологическом факультете, — сказал Герман. — И ее там не было.
Затем Герман рассказал все, что с ним случилось в тот злополучный вечер. Из Юридикума он действительно пошел домой, а когда пришел, оказалось, что Мэрты дома нет. Тогда он и заподозрил недоброе. Убедив себя в том, что эти подозрения далеко не безосновательны, он выбежал на улицу, вскочил в автобус, пересел на другой автобус у Большой площади и вылез на остановке возле Валенбергсвейен, прямо напротив филологического факультета. Воспользовавшись своим ключом, он открыл двери и вошел в здание факультета. Ни Мэрты нигде не было. Тогда он отправился домой пешком в надежде на то, что, быть может, она уже вернулась. Однако он пошел не по Тунбергсвейен через Английский парк мимо «Каролины», а по Виллавейен прямо к Энчёпингсвейен. Избрав такой маршрут, он мог довольно долго держать под наблюдением всю улицу перед филологическим факультетом. Правда, никого из знакомых он не встретил, но зато в кармане пальто ему удалось найти автобусный билет, который он и вручил Харальду. Харальд, казалось, был вполне удовлетворен тем что услышал от Германа, и перешел к совершенно иному кругу вопросов.
— Что вы знаете о харофине? — спросил он.
— О харофине? — переспросил Герман. — Что это такое?
— Вот об этом я вас и спрашиваю, — спокойно сказал Харальд.
— Это не тот самый крысиный яд, которым отравили Манфреда?
Харальд утвердительно кивнул.
— Больше я ничего о нем не знаю, — признался Герман.
— Какая на вас была верхняя одежда, когда вы пришли в «Альму» во вторник утром?
Герман стал вспоминать.
— На мне было пальто, — сказал он. — Я повесил его в вестибюле.
— И все? — спросил Харальд.
— Я почти никогда не надеваю шляпу, — сказал Герман.
— Галоши?
— Ну конечно. Галоши.
— Они у вас здесь? — спросил Харальд.
— Разумеется, а где же им еще быть? Они стоят в передней.
Вальграв принес галоши. Это были совершенно обычные галоши без всякой метки. Герман носил обувь сорок второго размера.
— Вы уверены, что это именно ваши галоши и вы ни с кем не поменялись случайно?
Герман внимательно осмотрел галоши.
— По-моему, это мои, — сказал он. — Но ведь когда речь заходит о галошах, всегда возникают какие-то сомнения.
— Еще один вопрос, — сказал Харальд. — Сколько сейчас времени по вашим часам? Только точно.
Герман недоуменно посмотрел на него и пожал плечами.
— Сейчас одиннадцать часов двадцать четыре ми путы и… тридцать секунд, — сказал он.
— Ваши часы отстают на пять минут, — сказал Харальд. Вы проверяли их вчера?
Этого Герман так и не смог вспомнить. Напоследок Харальд спросил его, не рассказывала ли Мэрта чего-нибудь такого, о чем она предпочла умолчать во время следственного эксперимента. Герман сказал, что ничего особенного она не рассказывала. И сам ничего не мог прибавить к тому, что было уже всем известно.
Как и всегда немного витиевато, Харальд поблагодарил Германа за помощь, которую тот оказал следствию. Далее он выразил сожаление по поводу того, что допрос был слишком продолжительным, и удалился в сопровождении Вальграва, который обернулся в дверях и бросил последний взгляд на Дафниса и Хлою. Герман снова опустился в кресло, откинул голову на спинку и закрыл глаза. Я молча смотрел на него.
— Каким образом у тебя оказался ключ от подъезда, где живет Эрик Берггрен? — спросил я.
— Очень просто, — ответил он. — Сначала я не знал, что это за ключ. Я нашел его среди вещей Мэрты вчера вечером. И решил попробовать его при первом же удобном случае. Оказалось, что он подходит к дверям дома, где живет Эрик Берггрен. И тогда я, конечно, подумал, что она у Эрика. Потому что у него горел свет.
Герман по-прежнему сидел все в той же позе.
— Ты тоже думаешь, что я убил Мэрту? — спросил он, не открывая глаз.
— Я? Ну что ты… как ты мог подумать… — запротестовал я. — Откуда мне знать…
— А твой брат думает, что убийца я. Я
