крови и горящей плоти. Все это в прошлом. Сейчас я другой Ашот, но быть другим мне позволяет именно Дзио. Если я вернусь в Межмирье, прошлое может вернуться за мной, а возращения прежнего Ашота я совсем не хочу. Да, тебя обратили против твоей воли, но мы все тебе по-хорошему завидуем. Это здорово – быть человеком.
– Понятно, – протянула я, вспоминая, как, будучи Нанишей-дриадой, допытывалась в Бюро у Ашота, откуда он родом. Еще бы он в таком признался.
– А Кормак он какой-то маг, да? – спросила я, стараясь замять неловкую паузу. – Вы все его так уважаете, а вид у него, прямо скажем, совсем неказистый.
– Кормак он… – Ашот замялся и поднял глаза к луне. – Если в мире раньше и было абсолютное зло, то его звали Кормаком. Больше вряд ли сумею рассказать. Лучше спроси у него сама как-нибудь. Одно скажу. Раньше вся нечистая сила склоняла перед ним голову. Моим самым большим удивлением в жизни было узнать, что такой, как Кормак, захотел стать человеком. В принципе, это он раскопал заклинание Абрамелина и предложил нам сбежать из Межмирья. Причина у каждого своя, никто из нас не сможет раскрыть сердце и душу и объяснить, почему мы решили стать людьми. Такие признания больнее, чем свежая рана. Но мне повезло. Из всех кормаковских я должен продержаться всего пять лет. Труднее самому Кормаку. Его срок исчисляется столетиями.
– Вы закончили? – послышался снизу вредный голос Пешкасия. Еж стоял между нами, сложив лапки на груди. – Кричу им, кричу, а вы, как оглохли.
– Прости, – пробормотала я, все еще пребывая в рассказе Ашота. – Что ты хотел сказать?
– Предлагаю сделку, – деловито произнес еж, снова забираясь на валун. – Выгодно всем, но, прежде всего, ему, – он ткнул лапкой в Ашота. – Мы с Сун-Пак поможем отыскать Ислу, а вы освободите гребешков. Контейнер – там. Надо всего лишь вырубить охранника, открыть замок, взломать ящики и выбросить бедных малышей в море. Я проверил, они там всего лишь охлажденные, почти все должны быть живы. Ашот сделает одно доброе дело, а потом, получив от нас информацию, найдет Ислу – второе доброе дело. Глядишь, и его пятилетний срок сократится до одного годка.
Я подхватила Пешкасия на руки раньше, чем к нему двинулся оборотень. Глядя на помрачневшую физиономию Ашота, я реально испугалась, что лишусь моего ежика, а к пяти годам оборотня прибавятся еще десять – за убийство редкого разумного вида.
– Это ты о гребешках, из-за которых Кормак в долги к Крабу Усопу влез? – прорычал Ашот, надвигаясь на меня с Пешкасием в руках. Я открыла рот, чтобы храбро защитить друга, но тут вокруг головы оборотня начала порхать Сун-Пак, что-то яростно щебеча. Где-то минуту Ашот мрачно слушал канарейку, после чего произнес:
– Ладно, не кричи, согласен. Но если Кормак узнает, идея была его, – он ткнул пальцем то ли мне в грудь, то ли в Пешкасия. Все-таки птичка влияла на оборотня самым волшебным образом.
Я отпустила ежа на землю и, приблизившись к Ашоту, попросила его наклониться. Дотянуться до его уха было сложно даже с моими длинными ногами.
– Может, лучше поедем домой? – прошептала я. – Нам неприятностей и с «дятлами» хватает. Зачем еще проблемы с Кормаком, тем более, если он, как ты сказал, само зло? У зла с терпением и нервами обычно плохо. А насчет Ислы – как они ее могут отыскать? Только зря время потеряем. Надо выспаться, завтра с утра на работу.
– Наташа, не саботируй! – раскричался Пешкасий, который еще и обладал чутким слухом. – Вы отпускаете гребешков, а мы идем беседовать с нашими друзьями. Если они ничего не знают, то значит, ваша русалка растворилась в воздухе. И я самолично выловлю всех гребешков из моря, запакую их обратно в ящики и отправлю Кормаку.
– Договорились, – оживился Ашот. – Ловлю тебя на слове, еж.
На том и разошлись. Мы с оборотнем поплелись к решетке, а Пешкасий с Сун-Пак заторопились к морю. Мне даже думать не хотелось, кого они там на берегу собрались расспрашивать.
– Ты его отвлечешь, а я проберусь внутрь и отпущу моллюсков, – предложил Ашот, указывая на охранника. До этого момента мне не верилось, что мы всерьез решили разорить Кормака.
– У меня плохое предчувствие, – честно призналась я. – Может, не надо?
Но Ашота рядом уже не было. И как он так ловко перемахнул через решетку? Когда я заметила волчий хвост, исчезающий за контейнерами, мне стало не по себе. Охранника не отвлекать надо было, а спасать. Да и Ашота в том числе. Если человек заметит его в превращенном виде, то начнет стрелять, а зверь будет обороняться. Охранник отслужит последний день, Ашот же получит еще пару лет паломничества – в лучшем случае.
Я отчаянно замахала руками, призывая человека в форме. Вот они и преимущества красивой внешности. Если бы звала Наниша, на нее скорее бы выпустили собак. К Наташе же представитель охраны не подошел, а подбежал.
– Я здесь колечко потеряла, вы не видели? – пролепетала я, делая вид, что вот-вот расплачусь. – Днем с подругой гуляла, а оно, видимо, с пальца свалилось. Я так волнуюсь перед свадьбой, что похудела.
Большей нелепицы я в жизни не городила. Но самое интересное, что охранник не только поверил в то, что можно гулять вдоль решетки в самом непривлекательном месте Дзио, но и принял активное участие в поисках. Уж не знаю, что он там вообразил, но, когда со мной рядом появился почему-то мокрый Ашот, вид у человека был весьма недовольный. К Ашоту у него явно имелись вопросы, но я поспешила заявить, что, кажется, ошиблась местом, и направилась к ожидавшему нас у машины Лео.
– Я справилась, – сказала я гордо, забираясь на заднее сиденье.
– Я тоже, – хмыкнул Ашот. – Газу, Лео. А то может оказаться, что охрана умеет считать. Итак, еж, что скажешь? Пешкасий?
Оборотень с удивлением воззрился на компанию на сиденье авто. Тарантайка Кормака два раза чихнула и тронулась с места, мне же ничего не оставалось делать, как захлопнуть дверцу и попытаться сохранять серьезное выражение лица.
– Это наши друзья, – представил собравшихся сзади Пешкасий. – Юля, Ян и Гена.
Я уставилась на чайку, голубя и краба, с первого сидения молча пялился на компанию Ашот.
