В Рио начались волнения. Привычный политический коктейль: популистский марксизм, притеснения со стороны властей и цветение водорослей в океане. Поджидавший Петерсона в аэропорту вертолет быстро перенес его на большую яхту в открытое море, где предполагалась тайная встреча. На яхте находились президент Бразилии, члены его кабинета, а также Маккерроу из Вашингтона и (коллега Петерсона по Совету Жан-Клод Ролле. Совещание началось в десять часов утра и затянулось до обеда. Было принято решение бороться с цветением водорослей всеми силами и постараться сделать процесс обратимым. Такие эксперименты уже проводились в Индийском океане, а также в контрольных резервуарах Южной Калифорнии. В Совете провели голосование в пользу выделения (Бразилии определенных средств в качестве компенсации за временное прекращение рыболовства. Президенту Бразилии надлежало подать это решение как не очень значительное, чтобы избежать всеобщей паники. Конечно, пока эти меры напоминали попытки заткнуть пальцами брешь в плотине и слабо противостояли заболеванию океана. После совещания Ролле сразу же отправился докладывать Совету о результатах.
Петерсону пришлось пошевеливаться, чтобы избежать попутных поручений — работы по блокированию помех и тому подобных дел. Сглаживание кризиса требовало большого искусства. Приходилось успокаивать отдельные государства, заботиться об интересах Англии (хотя, конечно, ”та задача второстепенная), а также попытаться держать ухо востро с прессой. Петерсон смог убедить собравшихся, что кому-то необходимо хоть одним глазом следить за тем, что делается в Калифорнии, и контролировать процесс. Это позволило ему выиграть время для придуманного им маленького эксперимента.
Сразу же после посадки салон заполнился музыкой и началась обычная суета пассажиров, стремящихся побыстрее покинуть самолет. Петерсон всегда считал это самым тяжелым моментом коммерческого рейса. Он снова пожалел, что не смог добиться от сэра Мартина разрешения воспользоваться в этой поездке его персональным самолетом. Конечно, такие полеты очень дороги, но лететь на персональном самолете гораздо лучше, чем в этом вагоне для скота с крыльями. Традиционная фраза, что использование персонального транспорта сберегает весьма ценную для общества энергию административного персонала, так как позволяет в полете хорошо отдохнуть, не убеждала, потому что бюджеты сокращались.
Петерсон вышел из самолета одним из первых, спустившись через передний люк. Здесь его, слава Богу, ожидала охрана в сапогах и стальных шлемах. Он успел привыкнуть к тому, что оружие носят открыто.
В лимузине сидел офицер, который тут же принялся болтать о всяких пустяках, но Петерсон пресек его болтовню и наслаждался поездкой в тишине. Он отметил про себя, что машина с охраной шла за ними почти вплотную. На улицах не наблюдалось никаких следов недавних “неприятностей”. Осталось “всего лишь” несколько кварталов выгоревших зданий, подземный проезд магистрали 405 со следами большого пожара, но напряженности в людях не чувствовалось. Основные шоссейные дороги не были загромождены различного рода препятствиями, на них почти не встречалось машин. Поля мексиканцев истощились задолго до предсказанных сроков, и Калифорния перестала считаться раем, в котором царил автомобиль. Это да еще волнения мексиканцев, которые не дождались обещанного экономического подъема, наряду с другими политическими требованиями и образовало тот нарыв, который время от времени прорывался всяческими “беспокойствами”.
Принятые церемонии заняли немного времени. Здание Института океанологии Скриппса выглядело изрядно потрепанным, но солидным, с голубыми плитками, запахом моря и прочим… Персонал института уже привык к различным высокопоставленным лицам, которые торопливо шагали по его коридорам. Телерепортеры отсняли свой метраж — только теперь, напомнил себе Петерсон, этот термин больше не употреблялся, его заменили таинственным “дексером”, — после чего их выпроводили. Он улыбнулся, пожал всем руки и бросил несколько общих фраз.
Принесли пакет, который Маркхем просил взять в Калифорнийском технологическом, и Петерсон засунул его в кейс. Маркхем говорил: в пакете содержались материалы, связанные с тахионами, и Петерсон пообещал выцарапать эту информацию у американцев. Те утверждали, что этот материал — уловка, чтобы не передавать документы, но Петерсон предпринял кое-что и добился своего.
Утренние дела шли по программе: общий обзор, сделанный океанографом, слайды и диапозитивы графиков, показанные аудитории в двадцать человек. Затем доклад покороче, более содержательный и поэтому более пессимистичный, перед аудиторией в пять человек. Наконец, разговор с глазу на глаз с Алексом Кифером, руководителем проекта.
— Вы не хотите снять плащ? Здесь довольно тепло. Сегодня действительно великолепный день.
Теперь, когда аудитория опустела, Кифер просто излучал энергию. Он быстро ходил, подпрыгивая на носках, (постоянно оглядывался, отрывисто здоровался с сотрудниками и наконец провел Петерсона в свой кабинет.
— Давайте, давайте, — пригласил он, потирая руки. — Садитесь. Позвольте повесить вашу куртку. Нет? Посмотримте, какой потрясающий вид открывается отсюда.
Петерсон уже и так подошел к широкому угловому окну и как зачарованный смотрел на мерцающий блеск раскинувшегося внизу океана.
— Да, — вздохнул он, бросая ожидаемую от него реплику. — Вид величественный. Это вас не отвлекает?
Широкий песчаный берег тянулся в сторону Ла-Ойи, а затем изгибался, прерываемый скалами и пещерами, и уходил за мыс, покрытый пальмами. Вдали от берега виднелись группки любителей серфинга, они покачивались на своих досках, напоминая больших морских птиц.
— Если я замечаю, что не могу сосредоточиться, — засмеялся Кифер, — то надеваю гидрокостюм и иду плавать. Это освежает мозги. Правда, сейчас можно обойтись без костюма — вода довольно теплая. Она только тем юнцам кажется холодной.
Он показал на серфингистов в непромокаемых костюмах, которые, стоя на коленях, подгребали перед накатывающей на берег довольно большой волной.
— Раньше, до строительства многогигаваттных ядерных станций у Сан-Онофре, вода действительно была холодной. О, я уверен, что вам об этом известно. Так вот, деятельность ядерных станций привела к небольшому повышению температуры как раз на данном участке берега. И, естественно, к стимулированию водных форм жизни. Мы, конечно, за этим очень внимательно следим — это одно из основных наших исследований. Если температура еще повысится — изменятся некоторые циклы, но нам известно, что температура воды достигла максимума и вот уже в течение нескольких лет больше не повышается.
Кифер успокоился, когда заговорил о своей работе. Петерсон решил, что ему около пятидесяти. Вокруг глаз залегли морщинки, в жесткой черной шевелюре заблестела седина, но он казался крепким и худощавым. Кифер выглядел аскетом, правда, обстановка кабинета свидетельствовала об обратном. Петерсон успел отметить, с той смесью зависти и презрения, которая часто возникала у него в Америке, оливково-зеленый ковер, блестящую обширную поверхность письменного стола из розового дерева, разросшийся папоротник и паучник, японские гравюры на стенах, журналы с глянцевыми обложками на покрытом керамикой столике для кофе и, конечно, широкие окна с дымчатыми стеклами с видом на Тихий океан. На какое-то мгновение Петерсон представил себе тесный кабинет Ренфрю в Кембридже. Похоже, Кифер не кичился окружавшей его роскошью. Они сидели в креслах за кофейным столиком. Петерсон прикинул, что хозяин приложил много сил, чтобы поразить визитера, и пора показать, что это не произвело на него ожидаемого впечатления.
