— Сперва моя сестра едва не умерла — да, она рассказала мне все! Как эти двое то давали ей вздохнуть, то снова начинали душить… Чтобы ты поверил, что не можешь без них обойтись!
Интересно, Адела действительно рассказала о случившемся так, или Фолки понял ее рассказ, как хотел понять? Надо будет спросить у Ингрид, как та держится с ней наедине.
— Потом тварь… и теперь нам придется отдать чистильщикам телегу с лошадью и бросить две трети обоза, потому что кони разбежались, и нашли мы не всех!
Тогда этого точно надо попытаться спасти. Эрик сгустил воздух вокруг уснувшего коня, оставив свободной лишь голову, чтобы животное могло дышать. Проснется от исцеляющих плетений, начнет куролесить — никому мало не покажется.
— Теперь вот Упрямца придется прикончить, потому что… Эй, ты что там делаешь?
Эрик сопоставил кости — что-то везет ему сегодня на переломы, второй подряд — запустил восстановление. Отступил на пару шагов прежде, чем сбросить плетение, удерживающее коня. Тот загарцевал, чем-то неуловимо напомнив Хаука, топающего свежеисцеленной ногой.
Фолки застыл с открытым ртом. Хаук ухмыльнулся в бороду. Эрик коротко поклонился.
— Прошу прощения, господа. Я устал и голоден. С вашего позволения.
Ингрид, Хаук, теперь вот… Упрямец. Впору уже записывать, для кого нужно подновлять плетения. Да, и про себя забывать не стоит. Еще те два чистильщика, Викар и Эгиль. Впрочем, с этим и без него справятся, скорее бы убрались.
В лагерь, кажется, вернулись все, посланные искать пропавших коней. По шатрам никто не сидел; пользуясь теплом и солнцем, устроились на воздухе: кто прямо на земле, кто на плаще или одеяле. Двое, разложив доску, резались в кости, еще полдюжины наблюдали, азартно поддерживая игроков. В паре шагов от них дремал на солнышке Вигге, человек Хаука, словно шум и крики вовсе ему не мешали — бывалые наемники всегда готовы урвать лишние минуты сна. Некоторые жевали — у Эрика подвело живот, хоть сухарей достать, что ли… Остальные вроде были заняты делом: кто-то чистил кольчугу, кто-то зашивал одежду — Эрик подумал, что и ему надо бы привести себя в порядок, виданное ли дело, одаренный в рванье ходит. И побриться, к слову, надо, когда ж он брился-то в последний раз? Скоро борода будет, как у пустого…
Он насторожился, услышав ругань, что доносилась откуда-то от шатра Хаука. Вигге открыл глаза, сел, пристально глядя туда, откуда летели голоса. Что-то о «бешеной суке», сломавшей руку. Эрик прибавил шагу.
Так и есть. Чуть поодаль от полога, прикрывающего вход в шатер, почти вплотную к полотну стояла Ингрид, окруженная полудюжиной мужчин. Четверо, кажется, из отряда Фолки, двое — Гарди. Один держался за неестественно вывернутое запястье, другие выглядели так, будто вот-вот схватятся за мечи. Ингрид, казалось, вовсе не волновало то, что она слышала в свой адрес, только Эрик видел, что еще немного — и совьются плетения, расшвыривая в стороны этих недоумков.
Додумались же — лезть с приставаниями к одаренной…
Будь они где-нибудь в городе, а солдаты — отрядом наемников, случайно очутившимся в одной таверне с ними, он бы понаблюдал со стороны, пока у Ингрид окончательно не лопнуло бы терпение. А потом — присоединился к веселью, которое едва ли продлилось бы долго. Впрочем, если бы дело происходило в городе, никто бы не жаловался на сломанную руку — покойники ни на что не жалуются.
Вокруг уже собирались люди, радуясь дармовому развлечению. Еще немного — и ставки делать начнут, как на тех, с костями. Эрик не стал тратить время на расспросы и разговоры — развернул того, со сломанной рукой, и двинул в челюсть, безо всяких плетений. Шагнул к Ингрид, задвинул ее за спину, оглядывая собравшихся — оставшиеся пятеро попятились под его взглядом.
— Еще кто-то желает высказать недовольство? Кому-то мешает целая челюсть или есть лишний комплект конечностей?
— Дык мы это… — пробормотал один. — Прощенья просим, да только Ове ничего дурного не…
Эрик приподнял бровь.
— Он просто хотел выразить свое восхищение, — заметил ехидный голос. Эрик глянул поверх голов. Колль, чтоб его. Выспался.
И, похоже, не просто выспался, потому что чистильщик придерживал за талию белобрысую служанку Аделы, и морда у него была довольная, словно у нажравшегося сметаны кота. Служанка, впрочем, обиженной не выглядела.
— Вот-вот, — воспрянул тот, что осмелился оправдывать приятеля. — Подошел, значит, совсем вежеством…
— И я его, пожалуй, понимаю, — продолжал чистильщик. — Сам бы не отказался…
Эрику на миг показалось, что он вернулся на пять лет назад. Это что, у командиров так принято испытывать возможных четвертых? Им где-то в специальных руководствах эдакое пишут? Но вроде Колль оставил эту идею. Или нет?
Но, как бы то ни было, он уже не был тем мальчиком, не способным сделать ровным счетом ничего. И девушка у него за спиной могла не только плакать и пытаться расцарапать лицо, точно пустая.
Служаночка — кровь с молоком, понятно, почему чистильщик на нее позарился — возмущенно глянула на Колля и тут же захлопнула рот. Сообразила, что она лишь игрушка на пару часов, и потому язык лучше придержать
— Ингрид — моя женщина, — медленно проговорил Эрик. — И любой, кто попытается «выказать восхищение» будет иметь дело со мной. Любой.
Что чистильщику нужно на самом деле? Или просто заскучал и развлекается?
— Так я же сказал «бы», — ухмыльнулся Колль. — Рассуждаю исключительно теоретически.
— Господа, что за шум? — Из-за полога появилась Адела. Оглядела присутствующих. — Ингрид, ты мне нужна.
Та молча шагнула за полог. Адела снова окинула их взглядом.
— Надеюсь, все недоразумения благополучно разрешатся.
Снова исчезла за пологом, точно ее и не было. Служанка, съежившаяся было, при виде госпожи удивленно захлопала глазами — та не могла ее не заметить. Чистильщик, усмехнувшись, огладил ее по заднице. Снова повернулся к Эрику.
— Не вижу предмета для споров. Что до этого олуха — он свое получил. Дай еще пару раз в морду, залечи руку да дело с концом.
— Он лапает мою женщину, а я его лечи? Перебьется. Сам лечи, если делать нечего.
— Дык это… — снова встрял тот, что пытался защитить приятеля.
Голос Хаука перекрыл гомон.
— Что здесь происходит?
Он оглядел собравшихся. Выдернул служанку из объятий чистильщика.
— Марш к госпоже. И имей в виду: забрюхатеешь — выгоню.
Колль хлопнул ее по заднице.
— Слушай, что тебе господин говорит. Бегом.
Та шмыгнула в сторону, однако в шатер не побежала. Спряталась за плечом стоявшего неподалеку Бруни. Проворчала, думая, будто никто не слышит:
— «Выгоню». Они мне золотой подарили, года на три хватит. А там университет за ребенка столько отвалит, что ты за всю жизнь не заплатишь.
