у мужчины леденеет, становясь еще более неприятным.
— Мне и в голову не приходило, что Вы будете шутить такими вещами, — невесело усмехаюсь я.
Есть отчего пригорюниться. Этому типу ничто не помешает отдать приказ пристрелить меня, а труп выбросить в какую-нибудь речку. И не найдут меня ни папа, ни мама.
— И что ты делать собирался?
Молчу. Что ему отвечать, если сам не знаю? Вернее, знаю, трахаться. Но так, наверное, тоже отвечать не стоит.
— Платон, мой тебе совет — хорошо подумай, прежде чем что-то сделаешь. Потому что потом, когда начнешь жрать локти и думать, как все исправить, может стать поздно. Выкинешь еще пару фортелей, и Лена в твою сторону больше не посмотрит. А по поводу локтей, это не пустой трёп, а то через что прошел я сам. Только у меня получилось. Сам не знаю, каким чудом. Не факт, что получится у тебя.
На этой оптимистичной ноте он разворачивается и уходит, а я еще долго стою на пронизывающем ветру, переваривая его слова.
Не то чтобы я проникся вываленной на меня мудростью. Девчонку за ее выходку я все равно накажу. Похоже для этого еще не пришло время.
Окончательно замерзнув, я уехал домой. В Хамовники. Последнее время обитал только там.
И разозлившись на себя за месяц воздержания, позвонил и заказал проститутку. Мне нужно расслабиться. А современный мир предоставляет для этого всё необходимое. Хочешь — заказываешь ужин. Хочешь — продажную любовь.
Я устроился в кресле, когда заказанная девушка вплыла в комнату, виляя бедрами. Короткое платье выставляло на показ длинные ноги, а декольте — немаленькую грудь. Роскошные светлые волосы струились по плечам до талии. Миловидное личико и большие голубые глаза не допускали мысли о профессии, которой она занимается. Вот тебе еще один урок, Платон — все не такое, каким кажется.
— Иди сюда, — зову я жрицу любви, — Умеешь делать горловой минет?
Вот уж чего мне не хочется, так это дергаться на ней. Отсосет — и свободна.
Она кивает и приближается ко мне, опускается на колени. В нос мне ударяет запах духов. Тошнотворный. Не такой, как у Ленки.
Девушка тянет к брючному ремню руки, ловко расстегивает, расправляется с брюками и высвобождает член, который и так ей не особенно рад, а почувствовав холод ее пальцев вообще падает.
Устало вздыхаю, даже сил злиться нет. Отпихиваю ее руки, застегиваю одежду.
— Шла бы ты отсюда… Работать нормально не пробовала?
В ее глазах вспыхивает возмущение. Но нагрубить не позволяют, скорее всего, тяжелые кулаки сутенера.
Она пытается сохранить гордость, когда уходит. Только зачем, непонятно. Какая гордость, когда ты обсасываешь чужие хуи за бабки?!
Тоска…
Может, мне на Еленке жениться?
Еленка
Меня привезли домой. И я металась по гостиной в ожидании отчима.
Когда он зашел, то первое, что я услышала, было:
— Ничего я ему не сделал. А вот, если бы я не успел, то неизвестно, что он мог сделать с тобой.
Услышать это было неприятно, но правда редко кому нравится. И я невольно задумалась — что собирался делать со мной Платон? Что если я не вижу очевидного — насколько велика вероятность того, что он опустится до физического насилия? Искалечит меня? Изнасилует? Убьет? Я этого не знаю. Ведь возможны разные варианты. Надо выбросить его из головы. Окончательно.
Я ждала, что Платон продолжит упорствовать в своей мести, но, как ни странно, наступило затишье. Хромов словно перестал существовать для меня. Спрашивать о нем мне не позволяла гордость. Ирина продолжала делать вид, что меня не существует. Но это ее выбор. Значит, грош цена была нашей дружбе.
Так прошло два месяца. Я стала подумывать о том, чтобы вернуться к себе домой.
Из-за вынужденной изоляции я много времени уделяла учебе, закончила работу для гранта. Конкурс должен был состояться через две недели, и я его с интересом ждала.
Пока однажды вечером мама не сделала мне неожиданное предложение:
— Лен, ты свободна в субботу?
— Да. А что такое?
— Мы с Сергеем идем на награждение лучших бизнесменов региона. Он хочет, чтобы ты пошла с нами.
Я пару раз хлопнула ресницами. Отчим никогда не указывал, как мне жить. И тут вдруг желание вытащить меня в свет.
— Зачем? — не могу не задать прямой вопрос.
— Он говорит, что ты уже как пенсионерка.
— Ему жить спокойно надоело? Платон там ведь тоже будет?
— Я думаю, Сережа сможет справиться с твоим Платоном.
— Мам, он не мой.
Она садится рядом.
— Давай сходим? Купим красивые платья, туфли, сделаем прически и макияж?
Я задумываюсь — а почему, собственно, и нет?
— Ладно.
Мы запасаемся нарядами. Уже сидя перед зеркалом у парикмахера, я с ужасом понимаю, что совсем себя забросила. Кончики волос не выравнивались несколько месяцев, на голове привычно красовался "конский хвост", я перестала краситься, стала носить мешковатую одежду.
Пора заканчивать этот никому ненужный траур.
Специалисты привели меня в порядок. И я с удовольствием надела вечернее платье.
Сергей в смокинге, белоснежной рубашке и бабочке смотрелся как какой-нибудь голливудский актер. Увидев меня и маму, нарядных, накрашенных и надушенных, оглядел нас, и, оставшись всем доволен, повел к машине.
Для вечера был арендован ресторан. Его уровень, как и всегда в таких случаях, соответствовал уровню собравшихся здесь людей. Они не вызывали во мне какого-то особого отношения.
Место было красивым, музыка — приятной, кухня — вкусной. У нас был отдельный столик, а на тех, с кем меня знакомили, я не заостряла внимания.
Сергей отправился за премией под руку с мамой. А я осталась за столиком. Случайно повернув голову, я заметила Дзагоева с молодой женой. А потом ко мне подсел Кирилл. Какое-то время мы вместе разглядывали чету Дзагоевых.
И такое у Гордеева было выражение лица, когда он разглядывал Сашу… Беспросветное отчаяние. И ненависть?!
Потом он заговорил:
— Какие же вы продажные твари!
Я понимала, что ему плохо. Но это не повод вести себя подобным образом.
— Кирилл, ты сам тоже еще тот фрукт, поэтому будь добр освободи место. Сергей не говорил, что ты сидишь с нами за одним столом.
Он обжигает меня ненавидящим взглядом, как будто я в чем-то перед ним виновата. Очень странно, потому что, когда он лежал в больнице, и я к нему приходила, мы нормально поговорили. И все выяснили.
Что случилось с тех пор? Хотя я, кажется, знаю. Саша вышла замуж. Не за него.
Он вдруг горько усмехается:
— Зря ты так. Ты тоже такая же, как я, ненужная. Платон попользовался и выкинул, как
