не встречаться.
– Ой, всё, хватит про людоедение, а? – нахмурившись, рыкнула Ольга. – Я, конечно, понимаю, что фактически, с точки зрения биологии, человеческое мясо ничем не отличается от другого мяса, содержит кучу питательных веществ, употреблять его в пищу так же естественно, как и мясо любых других животных, но… В общем, вы демоны, вам без разницы, но у нормальных людей так не принято, поэтому попрошу при мне воздержаться от подобных тем.
– Она нас строит, – вытерев жирные губы тыльной стороной ладони, заявил Чжу Бацзе.
– Вовсю, – согласно кивнул ракшаса.
Богиня шла, не касаясь земли. Рядом с ней шли дети, которых она не рожала. Она держала за руку мальчика и девочку, безусловно самых красивых малышей на свете, одетых в традиционные платья изумрудного цвета, украшенные изображениями красных цветов и птиц.
Волосы девочки, хоть она была совсем ещё ребёнком, были туго стянуты и заплетены в сложную причёску. Красные и золотые бусины на деревянных шпильках не гремели, потому что вся троица словно плыла по воздуху.
Кони спали, фырча, прядая ушами и крыльями. Их просторные стойла были вычищены и светлы, как комнаты во дворцах. Янтарный свет солнца просачивался через узорные решётки на окнах, заливая золотом чистый пол.
Конюх насыпал в вёдра спелый ячмень и красную морковь. Его спина была мокрой от пота, а лицо умиротворённым.
– Император… – Богиня склонилась в поклоне. Её белые одежды осветили конюшни, затмив солнце. Дети исчезли, её руки вновь оказались пусты, и на обеих ладонях открылись глаза, дарованные Буддой.
Конюх разогнул спину и улыбнулся.
– Не пора ли прекращать смешить богов и демонов, мой господин? – терпеливо спросила богиня. – Никто не верит в победу и могущество обезьян. Вы в один миг можете покончить с их дикой игрой.
– Но если я остановлю это, то сойду со своего пути, – ответил император, вытирая руки ветошью. – С пути сойдут и обезьяны, и тот, кто называет себя царём обезьян, и все, все, все люди, демоны, боги, звери, рыбы, птицы, травы, деревья, цветы и даже камни сойдут со своего пути. Реки понесут свои воды не туда, куда должно. Само небо закружится и упадёт, забыв про свой путь.
Разумеется, богиня не была уверена, что всё так категорично и взаимосвязано. Философия философией, но жизнь в земном мире идёт не совсем так, как об этом высокопарно рассуждают бессмертные, беспечно поедая персики в императорском саду.
В конце концов, эти захватчики всего лишь обезьяны. Даже если оставить в живых десяток из всего этого стихийного «войска», через каких-нибудь пятьсот лет им снова не будет счёта. И конечно, они найдут себе нового царя, несчастные зверьки, привыкшие быть рабами. Как знать, может быть, их новый царь будет более благоразумным, чем эти два дурака…
– Толстозадая Гуаньинь!
Богиня аж подпрыгнула от неожиданности, а потом медленно повернулась на звук отвратительного голоса. Ухмыляющийся вождь обезьян отвесил ей шутливый поклон. Его дикая свита смеялась, осклабив зубы.
– Я не толстозадая, – прошептала Гуаньинь. Не услышал бы кто…
Бессмертные мудры и деликатны, они даже не улыбнутся бессовестной, низкой шутке. Богиня могла не волноваться, что может услышать разговор о своём «толстом заде» где-нибудь в тени колонн дворца, что кто-нибудь посмеет хотя бы заикнуться об этом, но в мыслях-то…
– Я – император, богиня, – ухмыляясь, напомнил Хануман. – И если я так захочу, тебя только так и будут называть. Писарь, пиши! «Я, император Сунь Укун, повелеваю: с сего дня и до конца времён всем и каждому называть богиню Гуаньинь – Гуаньинь Толстозадая!»
Побагровевшая от злости богиня обернулась к настоящему императору:
– Значит, таков мой путь, великий Юй-ди?
Но тот лишь улыбался в усы и молчал.
Гуаньинь медленно вышла из конюшен и встала на террасе. Часть перил была выломана, на мраморном полу тут и там виднелись трещины. Император намеренно позволял обезьянам разрушать свой дворец. Обитель бессмертных. И отныне она обречена на оскорбительное прозвище, потому что император считает, что таков путь.
– Ненавижу обезьян, – сама себе сказала богиня и камнем бросилась вниз с тридцать шестого неба.
– Смотри, звезда упала! – Ольга подёргала Укуна за рукав.
Уже давно рассвело. На небе сверкнула, падая, далёкая белая точка. И как только она рассмотрела её своим человеческим зрением?
– Это не звезда, – хмуро ответил царь обезьян.
У него вдруг разболелась голова, как будто её зажали в тиски. Давно он не испытывал этого ощущения. С последнего путешествия на запад.
– А что же?
– Так падают только боги. Нам пора. Путь долгий, а времени совсем мало, пока вы предавались пустым разговорам, мытью и праздному легкомыслию, рис взошёл и требует полива.
– Какой рис? О чём он? – нахмурилась девушка.
– Это метафора, милая моя, – терпеливо пояснил ракшаса. – Вашего супруга ждут дела. Ну а вы, соответственно, должны отправиться вслед за ним. Выбора у вас всё равно нет, поэтому не теряйте времени. Пока рис не засох, так сказать. Это тоже метафора, не воспринимайте буквально.
– Я никуда не пойду! – возмутилась Ольга, но кто бы её спрашивал.
Когда с неба падают боги, уже не до шуток. Царь обезьян схватил свою женщину за талию, взвалил на плечо и, сопя от тяжести, пошёл прочь. Блондинка орала, лупила обнаглевшего китайца кулаками по спине и протягивала руки в сторону ракшасы, прося о помощи. Чёрный демон лишь улыбался и махал вслед.
Когда они вышли из леса к павильонам, там уже стояло такси.
– Кто их вызвал? – спросил Укун.
Он не идиот, чтобы садиться в повозку, которая приехала сама, когда её никто не звал. Такие поездки ничем хорошим не заканчиваются. Любой ребёнок знает, что нельзя садиться даже на случайного осла, приветливо подставляющего свою спину, – на таком осле моментально умчишься в Диюй, чтобы блуждать там, пока смрадный ветер не иссушит глаза и не лишит разума. А тут не ослик, тут целая демоническая повозка.
– Я вызвал, – хрипло отозвался высокий китаец. – Дураки мы, что ли, пилить до дома пешком? Есть машины, есть поезда, есть самолёт. А у меня, к счастью, есть деньги. Кстати, у единственного из вас.
– Ой, всё! Упрёки начались! – Блондинка почему-то сразу восприняла его слова на свой счёт. – Я вообще-то сюда не рвалась. И в Китай не рвусь. У меня прививок нет! Загранпаспорта нет, визы нет! Я, знаете ли…
– Заткни свою жену, брат Укун, я начинаю терять терпение, – сказал Ша Уцзин, обрывая её жалобы.
– Не говори моей жене «заткнись»!
– Я и не сказал «заткнись»! Оглох ты, что ли, за время своего заточения? Так уши продуй и садись в машину! Самолёт ждать не будет!
– Не ссорьтесь перед незнакомым таксистом, – вмешался Чжу Бацзе.
– Свинью не спросили! – в один голос огрызнулись Ша Уцзин и Укун, который как раз первым и сел в машину.
Недовольную Ольгу загрузили на заднее сиденье, как дрова, зажав с двух сторон. Она попыталась было обратиться к таксисту и попросить у него помощи, но таксист был индийцем. Если трое странного вида мужчин везут куда-то белую женщину против её воли, значит, так надо. Почему желтоволосая потеряла страх и не слушается, шумит, вырывается? Это невежливо.
А потому правильно, что они решили научить её уму-разуму. Ну а уж какими методами – это их личное мужское дело. Ведь если эта женщина с ними, значит, это их женщина, даже если они поймали её пару минут назад! Таксист просто сделал музыку погромче.
– Поезжай, возница, – поторопил его Сунь Укун, и машина тронулась с места.
Трава пахла вечерней росой. Лисица каталась по ней, счастливо рыча, и её глаза сияли, как два сапфира. Она потёрлась щекой об особенно пахучий кустик, и на белой шёрстке осталось зелёное пятно. Чихнув, лисица вскочила на ноги и потянулась, зевая. Какой насыщенный день!
Охотиться на глупых зверей и птиц, купаться в ручье, валяться в траве и клацать зубами пролетающих бабочек – всё это намного лучше, чем тупо сидеть голой перед зеркалом и расчёсывать волосы, дожидаясь мужа, который всё равно никогда не приходит
