знать, что твоя семья может остаться голодной.
– Изволит ли ваша светлость взглянуть на тот манускрипт, о котором я говорил? – герцог Рекамбье закончил свою партию и подошел ко мне.
– С удовольствием, ваша светлость! – мне уже не терпелось решить этот вопрос и вернуться в гостиницу. Применение магии на протяжении почти четверти часа вызвало головную боль и сонливость.
– О, ваша светлость, – встряла в наш разговор графиня Мартинес, – я слышала, у вас отличная библиотека! Быть может, вы покажете манускрипт и мне тоже? Признаться, я проиграла уже все деньги, которые мне позволительно было проиграть, а чужая игра не вызывает у меня интереса.
Если герцог и замялся, то лишь на мгновение. Он взглянул на меня, потом – на графиню, – и галантно поклонился:
– Буду счастлив показать свои сокровища столь прелестным дамам.
Я понимала – отказать ей, не обидев, он не мог. К тому же, подобный отказ мог вызвать ненужные для нас разговоры и подозрения. Но меня вмешательство графини сильно раздосадовало. Вряд ли он осмелится заговорить о деле в ее присутствии. А значит, для заключения сделки нужно будет встречаться еще раз.
Библиотека герцога действительно оказалась роскошной – множество шкафов со старинными книгами стояли в огромном зале с десятками развешанных на стенах канделябров.
Не знаю, на самом деле графиня была любительницей чтения, или ее привлекли лишь красивые кожаные переплеты с золотым тиснением, но, переступив порог, она издала восхищенный вздох.
– Вас, ваша светлость, более интересуют романы или серьезные труды? – обратилась она ко мне, с разрешения хозяина открыв дверцу ближайшего шкафа.
Признаться, последний роман я читала в юности – у нас с отцом не было возможности покупать книги, и я залпом прочла то, что осталось в имении после того, как от нас удалились квартировавшие во время войны офицеры.
Зато сейчас, в Трези, я пыталась наверстать упущенное – правда, теперь особый интерес для меня представляли книги о магии и об истории Эльзарии. И поскольку нужно было ответить графине хоть что-то, я сказала:
– Я собираю книги о старинной магии.
Она усмехнулась:
– Довольно скучная тема, вы не находите? Прежде магия была совсем другой. Теперь же, читая о том, на что были способны наши предки, испытываешь лишь чувство досады. Я, например, напрочь лишена каких-либо магических способностей.
Я посмотрела на герцога, надеясь, что он сумеет отвлечь графиню от пустых разговоров.
– Да-да, ваша светлость, я как раз нашел то, что вы хотели, – оживился он, доставая с верхней полки открытого шкафа нетолстую, но явно очень старую книгу. Она была в истертом твердом переплете – весьма скромном на фоне других книг.
«Размышления о природе магии южных провинций» – прочитала я на обложке.
– Этот трактат написан более пятисот лет назад известным королевским магом Леонтеном Брюне, – пояснил герцог. – Некоторые из его утверждений весьма спорны, но в целом книга настолько познавательна, что ее многие захотели бы иметь в своей коллекции. И поверьте, она стоит тех денег, о которых мы говорили. Надеюсь, вы не передумали, ваша светлость, ее покупать?
Ах, вот как? Прелестно. Я едва сумела сдержать смех. Он довольно ловко подошел к сути дела.
– Ничуть, ваша светлость, – ответила я. – Сумма осталась прежней? Сегодня, если позволите, я оставлю вам задаток, остальное же передам, как только я решу тот вопрос, ради которого приехала в столицу.
Нам еще нужно было продать экипаж, а быть, может, и бриллиантовый гарнитур.
– Да-да, разумеется, – расплылся он в довольной улыбке. – Я уверен, этот вопрос решится уже завтра.
Я оставила ему пятнадцать золотых, и мы с графиней удалились. В вестибюле, пока мы ждали свои кареты, она всё удивлялась тому, как дорого стоят старинные книги.
– Как восхитительно, ваша светлость, что вы можете позволить себе такие траты, – сказала она не без некоторой зависти. – Будь у меня ваши средства, уж поверьте, я не стала бы тратить их на книги.
На следующий день Понсон едва ли не со слезами на глазах отправился продавать наш экипаж. Мы выручили за него на два золотых меньше, чем рассчитывали, но в совокупности нужная сумма набралась, и мы с герцогом Рекамбье подписали контракт, удовлетворивший нас обоих.
По условиям сделки мы ежегодно должны были поставлять в войска его величества не меньше десяти тысяч канн ткани, и это очень беспокоило месье Понсона.
– Мы пока не способны произвести такое количество, – вздыхал он, сидя у окошка почтовой кареты. – Нам потребуется нанять вдвое больше людей и закупить еще прялки и станки. Где мы возьмем на это деньги?
Я похлопала его по руке:
– Давайте решать проблемы по мере их возникновения. Нам станут платить после каждой поставки. Работники согласятся подождать с жалованьем до этого. А как только станет известно, что мы стали поставщиками для армейских нужд, ростовщики не откажутся дать нам ссуду под небольшой процент.
– Но мы продали ваших лошадей и карету! – воскликнул он. – Как вы станете теперь выезжать?
– Мы купим что-нибудь попроще. И, право же, ездить в карете, запряженной парой лошадей, ничуть не хуже, чем четверкой.
Сопровождавшая меня в столицу Мелани тоже весьма спокойно отнеслась к продаже экипажа – она не привыкла к роскоши, и сейчас, сидя в не очень удобной почтовой карете, не выражала недовольства. Она впервые побывала в столице и была полна впечатлений. Она прошлась по главным торговым улицам и посетила все магазины кружев, какие только смогла отыскать. На коленях у нее лежал альбом, куда она зарисовала те узоры, которые ей особенно понравились.
Я же сожалела только о том, что мы возвращались из Луизаны почти без подарков – денег на них у нас уже не осталось.
А месье Понсон всё вздыхал и вздыхал.
Но я знала, что может его отвлечь – мы стали обсуждать достоинства и недостатки тех прялок и ткацких станков, которые купили на прошлой ярмарке, прикидывая, какие из них особенно хороши. И так увлеклись этим, что проговорили почти всю дорогу.
И когда вдруг карета резко остановилась, я пошатнулась, а Мелани вскрикнула и вцепилась в ручку дверцы.
Лошади ржали так тревожно, что месье Понсон приоткрыл окошко и спросил возницу, что случилось.
– Человек на дороге! – откликнулся тот, не слезая с козел. – То ли пьяный, то ли раненый. А может, и вовсе мёртвый. Попробую объехать его по
