три работы устройся; оплатил их ипотеку — как узнала недавно от Макса; нанял Ульяну, от которой Ника пребывала в совершенном восторге, как и дочь.
До неё слишком долго доходило, что то, что он делал, никогда не причиняло вреда. Да, был груб, неуважителен, однако даже на их сомнительную сделку имел достойную причину. До сих пор кажется странным: её месть ценой в ребёнка. Смерть одного за какие-то анализы. Она так и не спросила, что он собирался делать со Светой после… конечно, в случае, если бы она действительно исполнила обязательства.
— Я всё подготовила. Проходите, — говорит Диана, обращаясь к Дену, хотя платья предназначены не для него. Одна только картинка, где он стоит в одном из творений дизайнеров, уморительна.
Он поднимается, протягивает Нике ладонь. Она кладёт в неё свою, не удерживается и бросает колкий взгляд на наглую девицу. У той на лице не дёргается ни одна мышца. Может, решила, что привёл в магазин одну из своих любовниц. Самое обидное, в таком случае она близка к истине, ведь они так и не определили формат их… связи.
Они проходят в примерочную, которая напоминает таковую в последнюю очередь. Комната достаточно просторная прямоугольной формы, а на противоположной от входа стене висит здоровенное зеркало с подсветкой.
— Не беспокойте нас, — приказывает Ден. Она ёжится от его холодного тона. В последний раз слышала его не так давно, но уже успела позабыть, ведь его пыл оказался ярче. Последнее, чего бы ей хотелось — вновь прочувствовать это на себе. Она помнит, как он умеет давить одним присутствием: позой, аурой, выражением лица. Такое не выбросишь из памяти.
Сбоку расположены вешалки, а на них рядом висят подготовленные платья. Одно краше другого. Ника в последний раз видела подобное многообразие перед выпускным, а то было давненько.
Он подходит сзади. Она сначала ощущает его близость нутром, только потом пальцы касаются шеи, отодвигая волосы. Дышит ей на ухо, оставляет короткий поцелуй на затылке.
— Которое примеришь первым? — хрипло выдыхает он, а ей становится дурно от нахлынувших эмоций. Их слишком много: льются через края. Кровь в венах бурлит, закипая от того, как он задал простой вопрос, из-за чего она не сразу находится с ответом.
— Вон то синее? — пищит Ника, не узнавая собственный голос. Она не то что не выбирала, указала на первое попавшееся. Последнее, о чём сейчас может думать — платья, ведь Ден стоит позади неё слишком близко. И слишком далеко.
— Уверена? — спрашивает, а сам ведёт носом по её коже. Мелкие волоски на руках стают дыбом, сердце ухает, стремительно падая в живот.
Она делает над собой усилие прежде, чем отстраниться. Ден садится в мягкое на вид кресло для ожидания.
— Конечно.
Наряд оказывается достаточно вычурным: верх напоминает блузу с рюшами, а низ едва ли достигает длины «мини».
— Ты собираешься отвернуться? — сдавленно бормочет она, стряхивая несуществующую пыль с синих джинс.
— Мне и так замечательно, — отзывается подлец, скрещивая на груди руки. — Да брось, после вчерашнего тебе не должно быть дела.
Но ей есть! То, что он видел её тело во время их общего помешательства, ещё не значит, что ему позволено наблюдать в любой момент. Чёрт бы его побрал! Нужно же понимать, когда стоит уступить. Но, видимо, понятие «стыд» ему не знакомо, как и «приличия».
Нику берёт нечто среднее между злостью, азартом и упрямством. Она вздёргивает подбородок, отходит к мягкому ковру, скидывает обувь, ступая на мягкий ворс, а затем раздевается. Медленно стягивает вещь за вещью. Правда, в процессе выясняется, что сексуально снимать джинсы — та ещё задача. Спотыкается о штанину, чуть не падая. Под конец она раздражена и сконфужена. На Дена не смотрит, боится увидеть насмешку, ведь даже простой трюк из фильмов ей не удался. А казалось, так всё просто.
Ткань струится по телу, практически не ощущается, укутывает невесомостью. Она смотрит в зеркало, замечает, как алеют щёки. Такую длину ей не доводилось носить раньше. Юбку хочется одёрнуть, а лучше пришить туда кусок аналогичного шёлка сантиметров в двадцать.
В отражении видит его лицо: заострившееся и напряжённое. Желваки ходят на скулах, руки сжались на обивке. Она замирает, встречаясь с ним взглядом. Он жрёт её, словно и нет на ней слоя ткани, словно предстала обнажённой.
Кадык дёргается, когда он сглатывает.
— Не подходит, следующее.
Она медленно кивает, точно в замедленной съемке. Не отводя от него глаз, снимает с себя вещь, та ворохом падает к ступням. Он поднимается, долго перебирает вешалки, пока она ощущает себя перетянутым канатом, завязанным в несколько узлов. Меж ними метра три, но воздух тяжёл, еле проникает в лёгкие.
Ден останавливается на А-силуэте до пят, передаёт его ей, специально касаясь своими пальцами её, оставляет на запястье почти неощутимую ласку: до боли короткую и мимолётную. Ей могло бы показаться, если бы не ткань в её руках.
Ника надевает его быстро, и выясняется, что оно не такое уж и простецкое. Материал переливается при движении, становясь то чёрным, то серебристым, грудь закрыта целиком, а вот вырез на спине полностью открывает лопатки.
Он убирает её волосы, перекидывая на правую сторону, склоняется, касаясь губами шеи. Глядит на отражение, пожирая её реакцию, впитывая в себя каждую увиденную эмоцию. И ей перестаёт казаться, что перед ней всё ещё человек, а не монстр. Но ей всё равно. Лишь бы не прекращал.
Он не останавливается: оглаживает бедро, вжимает её ягодицы в свой пах. Она физически ощущает его возбуждение, насколько сильно он её хочет прямо сейчас. И это желание не требуется озвучивать. Его можно увидеть, коснуться. Словно оно материально — трещит, накаляется, разогревая их обоих.
Он кладёт пальцы на её плечо, едва касаясь, спускается к локтевому сгибу по оголённому участку, переходит на живот. Невесомость прикосновений делает лишь хуже. Её знобит, скручивает всю от едкой необходимости стать ещё ближе, снять дурацкие лишние наряды.
Ника как-то совсем быстро забывает о том, что ей нужен отдых после предыдущих похождений.
Он целует её висок, отодвигая передние пряди, дышит глубоко и громко, утыкаясь носом в волосы. Смотрит в глаза через зеркальную поверхность, растягивая губы в улыбке.
— Прости, я не планировал, но не могу удержаться, — шепчет хрипло, а она видит, как расширяются его зрачки, когда она подаётся назад, облокачиваясь спиной о его грудь. Там быстро, рвано стучит его сердце. И её шальное вторит в такт.
Глядит на отражение, где и её зрачки практически заполнили радужку. От возбуждения аж потряхивает, им мало друг друга, словно
