Книга Чистильщик - Игорь Лахов

— Всё учёл. «Без вести» или иным способом нейтрализовать меня сложно будет.

— Поразительная наглость! — рассмеялся Семён Филонов. — Или дурость?

— С вашей стороны, — достав свой телефон, поставил его на громкую связь и спросил в трубку: — И как вам подобный кордебалет, Юлия Петровна?

— Я поражена тупизной наших доблестных защитников! — отозвалась тут же графиня. — Ты молодец, что сразу позвонил мне и дал тихонечко подслушать часть этого занимательного разговора. С удовольствием сделала запись его, как только поняла, в какую сторону ветер дует. С тобой мы ещё разберёмся, а пока передай трубочку этому отпрыску майора Филонова.

— От курва… — выругался Семён, видя такую подставу.

— Что? — гневно спросила Юлия.

— Извините, это не вам.

— Тогда вырубай громкую связь, и поговорим «ушко в ушко»!

Не знаю, что там ему наплела Достоевская, но, видимо, ничего хорошего, раз Семён умудрился во время пятиминутного разговора несколько раз покраснеть и побледнеть. Графиня дама опытная и умеет достать до печёнок. Закончилось всё тем, что телефон снова оказался в моих руках.

— Дома поговорим! — жёстко сказала она и отрубилась.

Сидели и молчали долго. Каждый приходил в себя после сегодняшней перепалки и думал, как быть дальше.

— Паршиво, — первым произнёс Филонов. — И для нас, и для тебя, Гольц. Особенно для тебя. Переступил черту, к которой не следовало даже приближаться.

— Не переступил, а толкнули за неё. Ты и толкнул с дядей Ваней. Обвинили во всех грехах, а теперь возмущаетесь, что не поддакиваю. Помешал красиво громкие дела раскрыть и звёздочки очередные на погоны заработать, не став козлом отпущения? Извиняйте! Пусть отец мой был мутным типом, но воспитывал меня не козликом, а волком. Хищники, знаете ли, тоже тяпнуть могут в ответ.

— Вижу. Что ж… — встал Семён. — Разговора не получилось, и каждый остался при своих. Не мне решать подобные проблемы. Доложу начальству, а ты пока живи, как жил. Город не покидать! По улицам не шляться! Прощаться не буду: уверен, что ещё свидимся. И моли бога, чтобы не в допросной!

Как только Филонов ушёл, Аксакал молча кивнул на дверь и первым в неё вышел. Я поплёлся следом, прокручивая информацию в голове и ожидая ответного шага лейтенанта Аксакова. Вопреки моим ожиданиям пошли не в офицерский домик, а прямиком в тренировочный зал.

— Переодевайся. Спарринг в полную силу и без применения Дара, — приказал он.

Через пять минут мы стояли друг против друга, готовые к битве и сжимающие в руках тренировочные мечи.

— Так не пойдёт, — заявил командир, откладывая бутафорское оружие в сторону. — Настоящими помахаем. Момент подходящий.

Признаться, до этого ни разу не видел лейтенанта в тренировочном круге, хотя поспарринговал уже со всеми капралами. Он вообще почему-то не участвовал в тренировках, предпочитая лишь наблюдать за ними и комментировать, указывая на сильные и слабые стороны поединщиков. Но раз сегодня для меня сделали исключение, то отказываться не стал. Это что-то да значит. Хорошее или плохое? Время покажет.

Дальше времени на размышления не осталось. Ринат без предупреждения кинулся в атаку, даже не пытаясь задержать остро заточенное оружие в последней фазе удара. Бьёт на поражение! Не жалея!

Ну раз так, то я тоже не буду миндальничать. Несколько сшибок прошли в пользу лейтенанта, так как я ещё не до конца перестроил мозги на убийство симпатичного мне человека. За что и поплатился несколькими небольшими порезами. Они-то и отрезвили, заставив совестливую неуверенность отступить на второй план.

Следующие тридцать секунд боя сравняли счёт по ранам. Ничего стоящего, но запах крови всегда настраивает на другой лад. Внутри появился азарт. Адреналин зашкаливал, пытаясь сохранить собственное тело в неприкосновенности. То же самое и у Аксакала. Его оружие сверкало молнией перед моими глазами. Ну а я…

Я отвечал ему тем же! Пусть он и крутой, почти легенда Рубежей, только Безумный Генерал справлялся и не с такими выскочками! На каждый удар противника имеется собственный контрудар. На каждую его хитрость имелась своя заготовочка. И, чёрт побери! Я вижу, что нам обоим нравится происходящее! Мы оба находимся словно не на тренировочной площадке, а в месте, разделяющем жизнь и смерть. Нет ненависти, страха! Есть понимание, что должен остаться лишь один!

Сирена окончания поединка прозвучала так некстати. Я уж нащупал слабые стороны Аксакала и готов был через пару ударов воспользоваться ими.

— Что ж, — опуская свой меч, спокойно произнёс лейтенант. — Примерно что-то в этом роде я и подозревал.

— Что сам недостаточно хорош против курсанта? — ещё не отойдя от схватки, ехидно подколол я.

— Нет. То, что ты не тот, за кого себя выдаёшь. Допускал, что можешь входить в ускорение. Я к нему и подводил наш бой. В принципе, тут мы с тобой не уникумы, но вот СКОЛЬКО времени ты можешь в нём работать… Это уровень даже не Магистров. Врождённый Абсолют. Другое дело, что немногие могут похвастаться такими генами. Я знаю все подобные семьи. Они наперечёт. И не только в Российской Империи.

— И к какой из них сам принадлежишь, «барон Аксаков»?

— Неважно. Также неважно и кто ты по крови.

Аксакал подошёл к скамейке, взял бутылку с водой и сделал несколько больших глотков, явно о чём-то договариваясь с самим собой.

— Знаешь что, Макс? — после паузы продолжил он. — Мне реально наплевать сейчас на это. И на то, что ты там устроил с Метаморфом и Бугурскими, наплевать. Я ничего СБ не рассказал ни про твоего пса, ни про ваши с ним способности. Посчитал, что так будет правильнее. И своих не сдаю. Тем более, что и дело ты вроде хорошее совершил, а не кошельки у старушек в тёмном переулке отнимал.

Но есть один принцип, которую стараюсь следовать всю жизнь: не поворачивайся спиной к тем, кому не доверяешь. Тебе не доверяю теперь окончательно. Бельмондо доверяю и оставляю у себя, хотя он намного слабее тебя. Даже Гоге твоему доверяю, так как знаю, чего можно ожидать от него. А ты…

До экзамена осталась неделя. Уверен, сдашь лучше всех и станешь полноправным Чистильщиком. Допускаю, что скоро выбьешься в капралы. Так вот… Как только закончится курсантская стажировка в моей группе, то ищи себе другую команду. К себе тебя не возьму. Сейчас пойдём к нашим и объявим, что ты нас покидаешь. Эту последнюю неделю можешь на дежурства больше не приходить. Оружие и амуницию сдашь под опись Синему и…

— Сдам в конце недели, — твёрдо ответил я, внутренне чертыхаясь от подобного поворота событий. — И приходить буду. Хочешь: в разнорабочие вместе с Гогой определяй. Но если в группе, то, значит, не пузом кверху на солнышке греюсь, пока она жизнью рискует, а выполняю любые полезные для неё функции. Это уже мой принцип: исполняй долг до конца.

— Пусть так. Но объявлю всему командирскому составу сейчас, чтобы планы на тебя никакие не строили.

Вся банда капралов была в сборе. Синий с Жалом резались в шашки. Причём, как показывала статистика их давнего противостояния, Жало хоть и получил от своих профессорских предков недюжинный ум и шикарные инструменты для использования его, но бывшему штрафнику Синему частенько проигрывал. Пикантность их дуэлей была в том, что оба капрала играли на щелбаны. Судя по красному лбу Жала, сегодня ему опять не очень везло.

Стелла с Таксом играли в свои игры. Блондинка кидала мячик, куда душа пожелает, а задача духа-хранителя заключалась в том, чтобы не дать мячу коснуться стены.

Глыба залип в телевизоре, изучая видеозапись уроков одного известного культуриста. Одна Мышка занималась излюбленным делом. Ирка показывала какой-то хитрый приёмчик Гоге, на время отставившего к стене ведро и швабру.

Короче, все скучали до нашего появления.

— Командиры! — официально начал Аксакал, привлекая к себе внимание. — Новые вводные по группе. Через неделю курсант Котяра покидает наши ряды. Прошу отныне не привлекать его к делам.

— Ни хрена ж себе! — воскликнул Панкрат, оторвавшись от телевизора. — С какого перепугу⁈

— Да! — поддержал его Жало. — Парень-то вроде наш до самых соплей.

— И Такс тоже наш! — вторила народу Стелла. — Получается, мы теперь и без него?

Начался всеобщий возмущённый гомон, в котором не участвовал лишь мой дух-хранитель. Охренев от новости, он в полёте со всей дури впечатался в стену и теперь размышлял: притвориться, что ему очень больно, чтобы все пожалели, или ну его на фиг.

— Тихо! — не выдержав,