Книга Пятый кодекс - Андрей Владимирович Мартынов

Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64

– Я – фольксдойче. Моя родина – Эльзас. Кольмар. Мой отец переехал со мной и младшей сестрой в Баден-Вюртемберг сразу после смерти матери в двадцать пятом году…

– Достаточно! – Толстый гестаповец в штатском смотрел на Юрия и улыбался. – Мы это уже слышали… Вицли!

Толстяк специально произнёс позывной Юрия через паузу и неожиданно громко, но ни один мускул на лице парня не дрогнул.

– Что, простите?

– Вицли! Ведь вас так зовут ваши сообщники?

– Сначала объясните мне, что такое Вицли, – наивно спросил Юрий.

Вицли – он сам выбирал себе этот позывной, ещё в школе разведки. Имя мексиканского божества из его детских снов. Мог ли он тогда подумать, что его предадут?

Заканчивался второй год войны. Бывший студент Харьковского университета Юрий Изотов, как и мечтал, наконец служил родине, но не в окопе, не на передовой.

Тогда, осенью сорок первого, сразу после гибели его любимой Катюши его подобрал бывший учитель, интендант Леонид Костович и решил помочь своему бывшему ученику, приведя его в военкомат. По счастливой для Юры случайности в военно-врачебной комиссии был человек в лавсановом костюме и шляпе, который заинтересовался студентом с самых первых шагов Юрия в кабинете.

– Вы изучали латынь?

– Да-а-а, – удивился студент, – а откуда вы знаете?..

– Ab altero expectes, alteri quod feceris[12]. Вы ведь это шепнули, когда вошли в кабинет?

– Да-а-а, – всё ещё не мог отойти от такой неожиданности Изотов.

Мужчина кивнул и сразу перешёл к делу:

– Латынь давно знаешь?

– Четыре года. Учил сам.

– Вот как? – удивлённо спросил штатский. – А какими языками ещё владеешь?

– Испанский, немецкий…

– Не продолжай. С вещами на выход.

Сотрудник взял со стола пустой бланк с предписанием и повёл Юрия за собой.

Так началась служба Юрия Изотова. После тщательной спецпроверки молодой студент из Харькова был направлен в школу разведки, где сразу поразил преподавателей уровнем своей эрудиции. К тому времени Изотов владел тремя языками, если не брать во внимание латынь, бабушкин молдавский и родной русский. Он свободно цитировал Гейне и Давида Рикардо в подлиннике, прекрасно разбирался в точных дисциплинах и легко решал любые логические задачи.

Проявляя недюжинные способности в обучении, через полгода Юрий приобрёл необходимые разведчику навыки конспирации. Кроме того, благодаря своей исключительной памяти он мог запомнить большое количество незнакомых символов с одного прочтения и разработать без помощи бумаги и ручки ключ для расшифровки закодированного материала. Музыкальная школа по классу скрипки, законченная с отличием в детстве, тоже сослужила парню хорошую службу. Она явилась основополагающим звеном в его легенде – музыкант из маленького немецкого городка. Целый год бывший харьковский студент ездил на гастроли с симфоническим оркестром по оккупированной Европе. Целый год мощная агентурная сеть советской разведки пользовалась услугами уникального дешифровщика и передавала на родину совсекретные данные.

А вот теперь Юрий сидел в одиночной камере управления политической полиции, и его ждала незавидная участь. Он хорошо знал, как обращаются с врагами рейха в гестапо, но его будто испытывали ожиданием, держа в неведенье, то демонстрируя измученных пытками заключённых, то щедро угощая кофе и сигаретами на допросах. Дело было сверхделикатным. Юрий слишком много знал, чтобы просто так быть подвергнутым пыткам. К тому же он был непробиваем – великолепно говорил на «родном» немецком языке со швабским диалектом. В такие моменты Юрий внутренне наслаждался игрой в кошки-мышки, ведь он был ещё так молод. Домбровский же сошёл с ума от постоянных побоев и издевательств в камере с настоящими уголовниками и не успел подтвердить, что Юрий и есть тот самый агент Вицли. Больше никаких доказательств у гестаповцев не было.

Но Клаус Реннер, толстяк-следователь, не мог так просто успокоиться. На его счету не было нераскрытых дел. Сначала он устроил Юрию встречу с гипнотизёром, но под гипнозом пленник не сказал ни слова по-русски и вдруг заговорил на языке, которого никто не знал (это был язык майя). Не зная о приключении Юрия с мячиком в детстве, гипнотизёр-профессионал ввёл его в то состояние, когда срабатывает подкорка мозга и человек начинает говорить на родном языке: «мама, отец, дом…», но в случае с молодым разведчиком эта методика не сработала.

«Неужели мы действительно ошиблись? Взяли не того? – размышлял гестаповец. – Но что за странный язык? Похоже на наречие каких-то дикарей… Русские стали брать агентов из Африки? Но этот Штейнбах, или как его на самом деле?.. не похож на негра… Наречие, наречие…» Клаус не спал три ночи, прежде чем к нему пришла в голову очередная идея…

Юрий сидел в гестапо уже третью неделю. Последние четыре дня его никто не навещал и его никуда не вызывали. Казалось, о нём забыли вообще. Разные мысли одолевали молодого разведчика. Даже крайняя – покончить с собой, если он почувствует, что не выдерживает и расскажет всё, что знает. Но как? Он где-то читал, что одним из видов самоубийства у японских самураев было откусывание своего языка. Человек просто умирает от ужасной боли. Да, он был готов к этому. Внутренней силе этого парня могли бы позавидовать многие взрослые мужчины.

Но тут тяжёлая дверь в камеру открылась, и в неё вошёл мужчина средних лет. Судя по нашивкам на форме – оберштурмфюрер СС. Он приветливо улыбнулся.

– Здравствуйте, здравствуйте, господин артист, – произнёс офицер. – Слышал вашу вторую скрипку в опере… Прекрасный инструмент и прекрасный музыкант.

– Благодарю вас, – не остался в долгу Изотов. – С кем имею честь?..

Юрий и офицер внимательно изучали друг друга. Оберштурмфюрер, больше похожий на врача-психиатра, с живым цепким взглядом и чёткими рефлексами будто не слышал собеседника, но при этом старался разговорить его.

– Вы, наверное, с раннего детства играете на скрипке, как Моцарт? Такой молодой, а уже такой приличный музыкант.

– Благодарю вас. Да, – сыграл смущение парень, – меня ещё отец учил, когда мы перебрались из Эльзаса.

– Вы сирота?

– Почти. Матушка умерла от холеры в двадцать первом году, её сожгли. Отца не стало уже здесь, в тридцатом, вместе с Гретой – умерли от гриппа, и я воспитывался у бабушки в Пруссии.

Это была отличная легенда, которую невозможно было проверить досконально. Семья фольксдойче Георга Штейнбаха по документам действительно существовала – переехала из Эльзаса в начале двадцатых, но затем, после смерти Георга и старшей дочери Греты, следы младшего сына Генриха терялись.

– А почему всё-таки Вицли? – вдруг доверительно спросил офицер.

– Это

Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64