протянула Миле. – И не вспомнишь ничего, – заверила она.
Едва успев пригубить, гостья провалилась в небытие. Она слышала и выполняла все команды знахарки, но была словно в бреду.
– Пошли в баньку, – ласково позвала старуха. – Как знала, натопила с утреца.
Она помогла девушке раздеться и усадила ее в бочку с душистыми травами. Голова Милы пошла кругом, в ушах зашумело.
– Как-то мне не по себе, – заплетающимся языком призналась гостья.
– Так и надо, все путем, – утешила знахарка.
Она проводила Милу до широкой скамьи, дала ей глотнуть пахучего отвара и уложила на холщевую простынь. Сквозь туманную завесу девушка наблюдала за тем, как старуха раскладывает рядом с ней склянки, пучки трав и диковинный инструмент. Ей казалось, что она взлетела над скамьей и парит под самым потолком.
– Готова? – прозвучало сквозь сон где-то внизу.
Ответить не было сил. Мила с трудом кивнула и поплыла еще выше. Чьи-то влажные руки заботливо согнули ей ноги в коленях. Она судорожно сжала кулаки, пытаясь удержаться, и тот час же провалилась в бездну.
Утром Милу пригласили в деканат. Петр Кузьмич уже сидел в приемной. Секретарша поила его чаем и без остановки щебетала о последних новостях.
– Яремчук, привет! – улыбнулась она. – Поздравляю!
Мила даже не уточнила, с чем, и безразлично кивнула.
– У шефа московские гости, присядь, подожди! – кивнула на стул девушка.
Из кабинета выглянул декан и попросил для всех чая. Секретарша стала хлопотать, а Петр Кузьмич подсел к Миле.
– Среди членов делегации мой друг из Суриковского училища. Ему понравился твой портрет ветерана. Поговори с мастером – у него дельное предложение. Соглашайся – не каждый день зовут в столицу, – прошептал педагог.
Секретарша попросила художника открыть и придержать дверь в кабинет декана и с подносом в руках осторожно вошла внутрь. Мила воспользовалась заминкой и выскользнула в коридор. Педагог нагнал ее у выхода из училища.
– Мила, вернись! – потребовал он. – Такие предложения дважды не получают!
– Спасибо за заботу, Петр Кузьмич, я выбрала завод в Ломове, – потупилась Мила. – Почти все наши девчонки замуж повыскакивали, и мне пора свою жизнь устраивать.
– Сумасшедшая девчонка! В тебе сейчас говорит простая баба! – не сдержался педагог и швырнул на пол портфель.
– А я и есть простая баба, – упрямо повторила студентка. – Мне детей пора рожать, а не картины писать. Все это творчество вот уже где, – жестом показала Мила.
Старый наставник схватился за сердце и с трудом удержался на ногах. Проходившие мимо студенты подхватили его под руки и подвели к вахтеру. Тот ловко усадил художника, достал из его кармана валидол и помог взять в рот таблетку. Мила вернулась и испуганно присела рядом с учителем. Тот перевел дух и открыл глаза.
– Яремчук, только что вы меня предали, – с трудом ворочая языком, выдавил он.
Мила зарыдала и выбежала, хлопнув дверью. Петр Кузьмич стал задыхаться и осел.
Часом позже Ольга нашла подругу в парке и присела рядом.
– Петра Кузьмича увезли в больницу, – сообщила она, будучи не в курсе произошедшего. – Поправился бы до твоей защиты.
– Мне все равно, кто будет моим руководителем и как оценят работу, – одними губами призналась Мила. – Свой выбор я уже сделала – поеду в Ломов.
– Все говорят, тебе нужно учиться дальше, а ты хочешь вазы и горшки расписывать?! С твоим-то талантом?
– Я устала учиться. Хочу работать и получать деньги. Мне надоели общежитские койки и стипендия. На заводе молодым специалистам хорошо платят и дают отдельную комнату. Мне уже двадцать один год.
– Всего-то! – рассмеялась Ольга. – Детский возраст!
– Пришлось повзрослеть, – напомнила ей Мила.
Ольга горько кивнула…
Утро заглянуло в спальню Милы первым солнечным лучом и разом вернуло из прошлого в современность. От тяжелых воспоминаний голова шла кругом. Женщина встала, приняла таблетку от головной боли и посмотрела на часы – пять часов утра, а сна ни в одном глазу. Она перебралась в спальню, рухнула на кровать, натянула одеяло на голову и принялась методично считать то ли быков, то ли баранов. Только перевалив за пятую сотню, наконец, стала засыпать.
Глава пятая
Будильник поднял Наташу в половине седьмого утра. Она набросила халат и заглянула в комнату сына.
– Еще пять минут, – жалостливо проскулил он.
– Ни секунды, выход через полчаса, – мать стащила с лежебоки одеяло и спрятала его в шкаф. – Поторопись: завтрак будет готов через десять минут!
Михаил свернулся калачиком, но тут же потянулся и открыл глаза. Сделав пару рывков руками, присел, попрыгал на одной ноге и поплелся в ванную комнату.
– Ма, сегодня у нас курсовое собрание, – глотая кофе, сообщил сын.
– Это ты к чему? – уточнила Наташа.
– Могу задержаться.
– По поводу?
– Выбираем делегатов на городскую студенческую конференцию.
– По какому принципу?
– Не знаю. Главное, чтобы меня обошли стороной. А то сиди и слушай эти бредни.
– Вы же выбираете делегатов, которые должны отстаивать ваши права!
– А смысл? Кто нас послушает? Пообещают и забудут. Нет у нас прав! Не так?
– Судя по размеру стипендий, да, – согласилась мать. – Вот и заявляйте претензии! Боритесь! Мы в ваши годы были активнее.
– Наверное, чувствовали поддержку и заботу государства. А нам надо все завоевывать на баррикадах.
– Это, конечно, не метод, – возразила Наталья. – Наверняка, есть альтернатива.
– А я не сторонник митингов. Либо решительные действия, либо никаких потуг.
– Есть еще цивилизованный путь переговоров.
– Что ты говоришь? И когда же они решали спор результативно?
– Сейчас вспомню, – мать сосредоточенно задумалась.
– Не напрягайся. По крайней мере, не в современной истории, – Михаил степенно доел омлет, выпил кофе и чмокнул мать в щеку. – Спасибо за завтрак. Пока!
– Вспомнила. Когда шахтеры голодали, им подняли-таки зарплату!
– Голодовка? Это мысль! Только потом не шуми, что я отказываюсь принимать пищу! – шутливо пригрозил парень уже от лифта.
– Не смей предлагать это своим товарищам! Это несерьезно! – выкрикнула Наташа.
– Они и не поддержат, – заверил Михаил, входя в кабину. – Не наш метод!
Проводив сына, Наташа вымыла посуду и убрала тарелки в сушильный шкаф. Разговор с сыном заставил призадуматься. На студенческих собраниях в годы ее университетской бытности не позволялось обсуждать современную экономику и ее «временные» трудности. Внутриполитические вопросы и вовсе были под строжайшим запретом. Даже подписи в защиту прав борцов-интернационалистов собирали в коридоре у деканата, чтобы неудобных для власти вопросов было как можно меньше. На откуп студентам отдавались сугубо факультетские проблемы.
…Собравшихся из двух отделений курса пригласили в актовый зал и запускали по списку. «Опять расскажут про Афган», – предположили студенты. Двести человек томились в душной аудитории и с удивлением рассматривали
