услышать ответ.
— Мне нужно уехать. На неделю. Или две. Я пока не смогу приезжать. И я не хочу, чтобы ты подумала, что я пропал. Поэтому умоляю, ответь хотя бы раз!
— Что случилось? — обеспокоенно вскидываюсь.
— У меня отец в больнице. Я должен приехать. Мать не нервах скоро сама сляжет. Я должен, Кай! Поэтому так важно, чтобы мы хоть как-то общались. Хотя бы иногда слышать твой голос. Знать, что у тебя все в порядке! Кай! Ну пожалуйста… — руки его безвольно свисают вдоль бёдер. — Я… я очень сильно ошибся. И я очень сильно тебя обидел. Но, пожалуйста, не руби ты с плеча! Ну хоть на СМС мне иногда отвечать ты можешь?
Мои руки в его ладонях. И вырвать нет сил. И от прикосновения тепло. Тепло и горько. На душе слякоть. Я не смогу. Если бы хоть одна призрачная надежда ещё оставалась… но я не верю в нас. И я никогда не смогу ему доверять. А так нельзя. Лучше сразу прервать это все. Прикрываю веки и чувствую, что горячая влага все же заструилась по щекам. Да, лучше оборвать сейчас. Пока мы не сделали ещё больше ошибок.
Давясь слезами, изо всех сил стараюсь наполнить голос холодом и равнодушием:
— Итан. Ты мне не нужен. Пожалуйста, сделай так, чтобы я тебя больше никогда не видела.
Горячее прикосновение потухло, и даже ощущение тёплых пальцев растворилось бесследно.
В подъезд я прошмыгнула быстро, стараясь справиться с колким, сковавшим горло спазмом.
Итан за мной не последовал. А его глаза, наполнившиеся неизмеримой болью в этот момент, ещё долго будут преследовать меня в кошмарах. И рвать душу на части.
Но так лучше. Для нас обоих. Потому что без доверия счастья быть не может.
Глава 27
Уныло плетусь к сестре. Мою руку согревает тёплая детская ладошка.
Кристина попросила подъехать и забрать малого на пару часов, если у меня есть возможность. Я немного занята была, но все равно сорвалась и примчалась: сестра не так уж часто просит в срочном порядке забрать мелкого. Может, у неё что с самочувствием… я не стала налегать сразу с вопросами. Вот только с порога почти сразу расслышала грозную ругань Гордея. Даже их верный пёс, который вечно везде засунет свой любопытный нос, и тот забился в угол. Пока Крис помогала сыну обуться, я уже успела словить пару некорректных слов со стороны мужского кабинета. Чего это ребята? Скандалят?!
Я поскорее вывела мелкого в подъезд. Предложила ему купить мороженое и покататься на качелях. Вообще мы здорово провели время. Но ситуация напрягает.
Морально я и так выжата. Но я держусь. После разговора с Итаном прошло две недели. Я чувствую себя ужасно. Он скривился, как от боли, от моих слов. Как же мне за них сейчас стыдно… кто бы знал. Так сильно, что даже порывалась позвонить мужчине и извиниться… но, конечно, я этого не сделала.
Я такая дура. До сих по плачу ночами. Я даже зачем-то вытащила его контакт из чёрного списка, с подсознательной слепой надеждой ожидая, что его слова и намерения были искренними, но… нет. Не были. Телефон с тех пор молчит. Итан больше не звонит. Ни одного СМС. Да, другого и не могло быть. Я уверена, что он сошёлся с Полиной. Свадьба же у них, ну что тут ещё сказать! Недавно сидела с зажатым в руке телефоном, умирая от желания позвонить и спросить, как там его папа. Все ли нормально? С трудом сдержала себя. Так нельзя. А иначе зачем отталкивала? Если теперь сама начну делать шаги навстречу. Гася собственные претензии и перешагивая через принципы. Я обман не смогу принять. А у мужчины ведь своя жизнь… Значит, нужно поскорее перевернуть эту болезненную страничку. И не ждать от него весточки. Но как же это сложно. Сердце отказывается верить. Итан так упорно и настойчиво говорил, что я ему нужна. Что я не виновата в их с Полиной разрыве… но нет. Или он просто смирился. Или теперь, спокойно перешагнув через всю эту историю, дальше готовится к свадьбе.
Третьего не дано.
Звоню в домофон, Крис отвечает. И открывает. А я вдруг замираю. У неё голос такой… странный. Хриплый. Неужели они так сильно с Гордеем поругались?!
Поднимаюсь в квартиру с четким намерением узнать, что случилось, и вставить любимому зятю по самое не хочу. Ну Крис беременна! Ну нельзя же так ругаться!
— Проходи. Гордей уехал пятнадцать минут назад.
Скидываю кеды, разуваю мелкого.
— А что это зятек как ненормальный? Вы так сильно поругались?
— Мы?! — наталкиваюсь на сухой взгляд, а глаза опухшие. Красные. Плакала. Точно! Вообще, Крис не очень выглядит, конечно. Её токсикоз замучил: бледная вся, уставшая. Мутит постоянно. — Нет, что ты. Это он на самолёт впопыхах собирался.
— Да он как резаный орал. Что случилось-то?
— У него друг на самолёте разбился, — голос Крис срывается, глаза снова наполняются слезами. — Мы только сегодня узнали.
— Что?.. — сердце вдруг совершает кульбит. И наполняется тяжестью. — На самолёте? Так вроде не было никаких новостей, ничего про авиакатастрофу… ужас какой…
Я вдруг сама чувствую слабость в ногах. Я всегда тяжело переношу подобные новости, даже если меня это напрямую не касается.
— Да это не у нас. Он к родителям летел. Там что-то срочное было. Он вылетел с двумя пересадками. И при последней посадке что-то случилось. Сейчас говорят, что отказал двигатель. Благодаря действиям команды удалось посадить самолёт с минимальными потерями. Но раненых много. И друг Гордея — один из них. Он… уже… целых две… недели, — Крис выжимает из себя слова, слёзы льются по её лицу, — не выходит из комы… брат его Гордею позвонил, попросил как-то помочь с транспортировкой, потому что надо перевозить куда-то, специалистов искать нормальных, время уходит и ждать дальше уже становится страшнее. Там все в шоке. Отец в больнице с сердцем... Мать вообще не в адеквате… — сестрёнка горестно всхлипывает. — На успокоительных… Гордей на взводе, вот и ходил орал, что ему сразу не сказали, что он бы мог не медля как-то организовать перевозку и врача бы ему нашёл. Да в общем… — машет рукой и дрожащими пальцами стирает мокрые дорожки со щек. — Что уже теперь говорить. Никто ж не знал, что он зависнет между жизнью и смертью, они все
