– Располагайся. Чувствуй себя как дома, – говорит мой спутник, когда мы оказываемся в его квартире.
Он неизменно учтив. Помогает мне снять пальто и даже аккуратно выправляет запутавшиеся под шарфом волосы.
– Спасибо, – скидываю сапоги и прохожу вглубь квартиры.
Здесь довольно уютно и красиво. С виду и не скажешь, что это светлое и чистое помещение – холостяцкая берлога. На подоконниках даже комнатные цветы виднеются. А я-то, наивная, думала, что без женской руки мужская жизнь приходит в запустение. Выходит, ошибалась.
– Немного вина? – через пару минут за моей спиной возникает Виталий с двумя наполовину наполненными бокалами.
– Не откажусь, – принимаю один из них и делаю небольшой глоток.
Вино – это хорошо. Поможет расслабиться и настроиться на нужный лад.
– А это кто? – киваю на фотографию в серебряной рамке, на которой запечатлена пожилая, но от этого не менее красивая пара.
– Мои бабушка с дедушкой, – с теплой улыбкой поясняет мужчина. – Оба успешные кардиологи.
– Они оказывали на меня огромное влияние в детстве. И да, частично благодаря ним я решил стать врачом.
– Как здорово.
Пробегаюсь взглядом по другим фотокарточкам. Тут и личные снимки Светлакова, и кадры с каких-то врачебных симпозиумов, и изображения незнакомых мне людей.
Почти бесшумно Виталий подходит сзади и упирается подбородком мне в плечо. В этом жесте нет ничего предосудительного. Лишь легкий намек на то, что между нами возможно нечто большее.
– Ты вкусно пахнешь, – выдыхает мужчина мне в ухо.
А потом уверенным жестом разворачивает меня на сто восемьдесят градусов, вынуждая наши взгляды пересечься. В его глазах я вижу мерцающий огонь томления, но сама, хоть убей, не ощущаю ничего похожего. Ни жажды, ни тоски, ни желания.
Глава 37
Меня будто опустошили. Высушили до предела, и я больше ни капли не могу из себя выдавить. Хоть и, видит бог, очень стараюсь.
Раньше я получала удовольствие, целуясь со Светлаковым. Мне нравился вкус его губ и аромат его кожи. Я правда наслаждалась процессом. Но сейчас во мне что-то перемкнуло. Виталий тянется ко мне, наше дыхание перемешивается, а я не испытываю ничего, кроме острого желания выдумать какой-нибудь благовидный предлог и скрыться в ванной.
Чтобы нормализовать пульс. Чтобы дать себе время еще раз все обдумать.
– Что-то не так? – догадывается он, переводя взор на мои плотно сжатые губы. – Я тебя чем-то обидел?
– Нет-нет, все в порядке, – бубню растерянно. – Мне… Мне просто надо в уборную. На пару минут, если ты не возражаешь.
– Эм… Ну конечно, иди, – он отступает. – Дорогу ты знаешь.
Ныряю в ванную и закрываю за собой дверь на щеколду. Да что ж это со мной, черт возьми, такое? Еще совсем недавно я планировала сделать вечер незабываемым, а теперь вот сижу на опущенной крышке унитаза и по неизвестным причинам пасую. Мне страшно, будто я никогда до этого не была с мужчиной, и хочется сбежать. Ну что я за дурочка?
Трясу головой, надеясь этим движением избавиться от иррациональных мыслей, но они по-прежнему со мной. Не уходят и не исчезают. А через пару секунду становится еще хуже, потому что в сознании нежданно-негаданно всплывает голос Вавилова и наш с ним спонтанный поцелуй в кабинете.
Как странно… Тогда я не испытывала ни страхов, ни сомнений, хотя, если вдуматься, происходящее между нами было неправильным и недопустимым. Почему, совершая откровенную ошибку, я не чувствовала угрызений совести? А сейчас, когда собралась поступить по уму, все мое нутро корежится от необъяснимого сопротивления?
Где здесь логика? Или все же правы те, кто утверждает, что у женщин она отсутствует?
Покусывая губы, поднимаюсь на ноги и подхожу к зеркалу. Вид у меня, прямо скажем, подавленный: кожа бледная, а в ярко накрашенных глазах читается испуг. Я выгляжу как человек, которого ведут на эшафот. И уж точно не как женщина, которая намеревается провести приятную ночь с мужчиной.
Что же со мной происходит? Неужели то, чего я так боялась, все же свершилось, и Вавилов опять возымел надо мной власть?
Подношу ладонь к губам, с ужасом осознавая, что так оно и есть. Как-то незаметно Александр вновь пролез в мое сердце и прочно там обосновался. Он не делал ничего такого… Просто помог Даньке, просто поцеловал… Всего один раз! А я уже вновь чувствую, что принадлежу ему.
Глупая! Глупая Лина! Которая совсем не учится на своих ошибках!
Как ошпаренная выбегаю из уборной и торопливо семеню в зал, где на диване меня дожидается Виталий.
– Ты в порядке? – спрашивает обеспокоенно. – Выглядишь немного болезненно…
– Поцелуй меня! – перебиваю решительно и в безудержном отчаянии сама приникаю к нему губами.
Мне нужна еще одна проверка. Еще одно доказательство безнадежной глупости собственного сердца.
Мы с Виталием целуемся страстно, порывисто, и я чувствую, что он не на шутку заводится. Но вот у самой внутри голо и зябко. Ни искры, ни пламени. Лишь ледяная сосущая пустота.
– Прости, я не могу! – приложив усилие разрываю контакт и отхожу от Светлакова на несколько шагов. – Прости, пожалуйста…
– Да что с тобой такое?! – тяжело дыша, он хмурится. – Ты весь вечер сама не своя!
– Да, я знаю… Все очень непросто, Вить, – с сожалением в голосе произношу.
– Так объясни мне, Лин! – восклицает. – Ты сначала тянешься ко мне, а потом вдруг отталкиваешь. То я тебе нужен, то нет. Ты ведь сама предложила поехать ко мне, помнишь? Сама намекнула на то, что сегодня наши отношения могут получить продолжение…
– Да, помню, – понурю голову.
– Ну так что изменилось, Лина? – он всплескивает руками. – Может, ты определишься наконец?
– Это все из-за Вавилова, – признаюсь устало. – Из-за моего босса.
– Что? – Светлаков теряется. – А он-то тут при чем?
Какое-то время я молча изучаю его мрачное лицо, а затем говорю:
– Он отец моего сына, Вить.
Эмоции Светлакова надо видеть. Тут и шок, и смятение, и ужас. Он зарывается пальцами в волосы и принимаемся мерять зал шагами. Так, словно при помощи ходьбы пытается справиться с потрясением от услышанного.
– Но почему? Почему ты столько времени об этом молчала?
– Не хотела ворошить прошлое, – пожимаю плечами. – Я вычеркнула его из жизни. Думала, что навсегда.
– Но что-то пошло не так, верно? – спрашивает зло.
– Да, он снова объявился. И помог Даньке. Тот таинственный благотворитель и есть Вавилов.
– Обалдеть! – выдыхает натужно. – Ну и Санта-барабара у вас тут!
