все. А что еще? — Ведь началось же это все с Хидеки-куна? Было же что-то еще?
— А еще, — тон ее любимой младшей сестры стал неожиданно острым, — я хотела, чтоб ты почувствовала, что такое — не получить то, что хотела.
— Но ты же выиграла! Я же ушла?! Чего тебе было обижаться-то?
Катари слишком разочарованно для ее возраста хмыкнула:
— Я хотела выиграть сама! — последнее слово было подчеркнуто и прозвучал почти как рык, — Сама! Не получить подачку, а выиграть! Сама выиграть! Как левая близняшка Кикари! Или правая! Неважно! Но сама!
— И ты сначала захотела меня выставить на посмешище. — Довольно разочарованно проговорила Кеко, — А когда не получилось, захотела отнять у меня парня, которого я упорно хотела заполучить. Из мести. Ладно, это я еще могу понять. Не простить. Понять, почему ты захотела меня оставить без парня и отомстить, я могу. Я не могу понять другого. Скажи, мне сама, Катари, — тон Кеко стал крайне разочарованным, — Скажи мне, и так, чтоб я поняла, почему моя сестренка решила помочь ублюдкам в похищении, избиении, и попытке искалечить парня? Почти успешной. Чем, по твоему мнению, младшая сестра, он такое заслужил?!
— Но они сказали, что просто его немного побьют, и позаботятся, чтоб к тебе он больше не подходил.
— И ты им поверила?! Людям, которых совсем не знаешь? Я не буду рассказывать подробностей, это слишком… — Кеко подумала, что Хидеки будет неприятно, если еще кто-то об этом узнает и решила не распространяться, — В общем, не буду. Но поверь своей старшей сестре, которую ты знаешь с рождения, если я опоздала еще хотя бы на полчаса, то с очень больши́м шансом Хидеки бы пришлось отрезать кисти рук.
Катари побледнела.
— И ты была бы в этом замешана, младшая сестра. Хотя, возможно, Хидеки бы тебя не выдал, потому что думал, что это я…
— Видишь, он даже отличить тебя от меня не смог, — Катари изо всех сил пыталась хоть как-то оправдаться. Получалось слабо.
— … или думал, что я в этом замешана. Чему ты неплохо помогла, — закончила свою фразу Кеко. И решила ответить на высказывание сестры, — а тебя от меня он отличил, сказал, что у тебя улыбка немного другая.
Катари прислонилась к стене и просто сползла вниз. Она уткнула взгляд в пол и почувствовала, как у нее опустились плечи. Выглядела она жалким мокрым кроликом, которого так и хотелось пожалеть.
Но Кеко решила, что сейчас не время ее жалеть, села рядом с ней вполоборота тоже усевшись на пол и решила повторить свой вопрос.
— Сестренка, ты мне все же не ответила. Я спросила: не «почему»? Я спросила «зачем»? Не о причинах, о том, какой цели ты хотела добиться. Просто увидеть меня несчастной?
Катари молчала. Ну да, частично это было правдой. Первым этом ее целей было, чтоб Кеко стала несчастной. Вторым же, чтоб сестра пришла с ней, чтоб они опять стали такими же близкими как до этого дурацкого конкурса. Но Катари не знала, как это сказать и какими словами пытаться объяснить. Примерно знающая о чем та думает, Кеко же решила прямо ей объяснить о последствиях ее действий. О таких, о каких Кикари даже не могла подозревать. И Кеко даже не стала особо подбирать слова.
— Ты знаешь, у тебя почти получилось. Твоя сестра чуть не стала той, кого подкладывают под кого нужно, ты рада?
— Что? — выражение шока на лице Катари было неподдельным.
— Понятно, — пожала плечами Кеко, — моя сестренка — просто дура. Да и я — тоже дура. Нашла из-за чего переживать. И один падающий лист предвещает наступление осени. Я должна была догадаться с самого начала. Ладно, начну с наводящего вопроса номер один: ты знаешь, почему я начала встречаться с Хидеки?
Непонимающий взгляд Катари сказал Кеко достаточно, и она повторила свой вопрос:
— С Хидеки Казуми, которого некоторые идиоты еще называют Анпан-куном?
— Он тебя заставил шантажом. Хотя вроде материал для шантажа не должен был к нему попасть. А вот почему ты опять начала с ним встречаться стала, после того, как его бросила, я не знаю! — Тон Катари был уверенным, но взгляд Кеко заставил ее голос дрогнуть, — но это неправильно!
— Понятно. Слушай, Катари, ты же не полная дура, если он меня заставил, то зачем приходил и заботился?
— Так он был в тебя влюблен, поэтому и заставил. А потом и ты поддалась неправильным чувствам, я читала о таком, стоголамский синдром называется — когда влюбляются в агрессора.
— Ох, — у Кеко не нашлось слов. — Катари, меня заставила пойти признаться в любви к нему одноклассница. Причем шантажировала меня… Наводящий вопрос номер два — как она узнала, что я пошла в школу без нижнего белья.
— Ну, — Катари уже начала понимать, что знатно накосячила, но еще не поняла насколько. — Ко мне подошла твоя подружка, Гила Терикото и попросила рассказать какой-то секрет. Про… музыку ту не любишь говорить вот я и рассказала первое, что взбредет в голову. Я тогда случайно, правда. А ты в школу пришла в порядке.
— А чистое ты зачем закинула? — смирившись выдохнула Кеко.
— Я собирала грязную… И одна пара упала тебе в шкафчик… Я загребла все в стирку. А когда проходила мимо ванной заглянула, и машинально прихватила. Осознала все, только когда уже в школу собралась.
— Ну и как Гила об этом узнала?
— Ну, — Катари опустила взгляд, — Наполовину случайно. Я бросила фразу, что-то вроде «И как Кеко без трусов приперлась».
— Это не объясняет, как ты с ней начала разговаривать? И как это привело, что моя сестра почти стала замешана в том, чтоб почти искалечили парня?
— Она со мной заговорила… Сказала что…
— Хидеки заставил меня шантажом с ним встречаться? Как-то не сходится с твоим желанием его меня лишить… А-а-а, стокгольмский синдром… Понятно. Правда? Ты мне сейчас не врешь, Катари?
— Нет, проверяй сама. Телефон у тебя.
— Он закрылся. — Бросила взгляд на телефон Аме. — Шесть цифр. Надеюсь, мне не придется года четыре его взламывать. — Криво ухмыльнулась она.
— Пароль… Твой день рождения…
— Ладно… Понятно. Сестренка, — улыбнулась Аме. Все-таки сестренка не совсем ее предала, а в некотором роде даже пыталась ее защитить. Пусть и крайне тупо. — Я тебе прощаю, но ты будешь извиняться перед Хидеки-куном.
— Хорошо…
— А сейчас, — Кеко прошла несколько шагов, подключила телефон к колонкам, и из них зазвучал уже немного позабытый мотив, той самой песни, которую она не стала танцевать настолько хорошо, насколько могла бы на очередном круге отбора. — Станцуем, сестренка?
И пытаясь одновременно угнаться
