«Я провела неделю с самым классным мужиком на планете. Я влюбилась, Сашка! Буквально воспарила к небесам! А потом… упала с той невообразимой высоты, на которую он меня поднял. И разбившись о камни, Сашка, похоже, сломала себе хребет».
– Да нет. Просто устала очень.
Дарина спряталась за дверцей шкафчика, быстро переоделась в домашнее и завалилась в кровать.
– Ты спать, что ли, надумала? На закат? Не боишься, что голова разболится?
– А я сразу до утра. Завтра в смену, так что потом мне не скоро удастся выспаться.
– Вот черт. А я думала, мы к Максу с Киром завалимся.
– Ну, не обижайся. Я правда никакая. Иди сама, если хочешь, ага?
– Ага. Ты, кстати, слышала, что по телеку говорят?
– По поводу?
– По поводу Славкиного МММ.
Дарина приподнялась на локте, не сразу вспомнив, о чем толкует соседка. И Славку, и все, что происходило в те дни – нервы и переживания – сейчас будто припорошило инеем.
– А что с ним?
– А то, что и следовало ожидать. Пирамида рухнула, по всем каналам мелькают заплаканные лица обманутых вкладчиков.
– Жесть. А ведь этот дурачок еще ж и кредит взял. Как только будет выкручиваться?
– Ну, это уже не твои заботы! И слава богу, вот, что я тебе скажу. Вовремя ты его отшила.
Сашка что-то еще говорила, но Дарина уже не слушала. Она пребывала в каком-то странном незнакомом ей прежде состоянии летаргии. Дарина то проваливалась в вязкий тяжелый сон, то выныривала на поверхность. Заново привыкая к звукам большого города, хочешь не хочешь, проникающим к ним в окно. К шуму машин, сигналам светофора, музыке, чужому смеху, трескотне работающего телевизора. Те начали понемногу стихать лишь к утру. И в этой хрупкой ломкой тишине, в неясном леденцовом свете, проникающем в окно, все отчетливей вырисовывался вопрос… А может, не нужно было отказываться? Может, ее гордость того не стоила?! Ну, ведь какой прок от этой долбаной гордости, когда без него хоть вой, хоть на стены лезь?!
Или все же дальше будет лучше?
– Дашка!
– М-м-м…
– Дашка, ты что, оглохла?! Твой будильник даже меня разбудил!
– Прости…
Дарина нащупала телефон и, не глядя на экран, отключила звук. Нужно было вставать, но ее апатия была такой сильной, что не давала пошевелить и пальцем. Дарина закрыла глаза, мечтая впасть в продолжительную кому. Но комы не случилось, и все же пришлось вставать.
Шаря в шкафу в поисках одежды, Дарина, как зачарованная, погладила худи, которого он касался. Поднесла к носу и с шумом вдохнула. Его запах, осев на рецепторах, вызвал странный приход. Она растерла воспаленные красные как у кролика глаза и сделала судорожный вдох.
Она могла быть с ним! Могла засыпать рядом и просыпаться. Могла провоцировать, шутить, смеяться. Наблюдать за тем, как он ест. Или работает. Или бреется в душе. Почему? Какого черта она отказалась?! А впрочем, все ведь ясно, как белый день. Дарина банально струсила. Испугалась, что не сможет вынести его… нелюбви. Она думала, что ей для счастья нужно гораздо больше. А теперь, вот, поняла, что без него счастья в принципе нет.
– Дашка, ты точно в порядке? – раздался за спиной голос.
– Ага. Мне пора бежать на работу.
Пронесясь под накрапывающим дождем два квартала, Дарина нырнула в метро. Толпа слизала ее и потащила за собой в бесконечные переходы, в пробирающиеся под плащ сквозняки. В грохот приближающегося поезда. В голос диктора, объявляющего остановки. В чужие разговоры. Музыку. Запахи. Жизни… И выплюнула снова под дождь. До гостиницы Дарина добралась, вымокнув до нитки.
– Никитина!
– Да? – Дарина замерла и медленно нехотя обернулась к начальнице смены.
– Зайди ко мне.
– Мне нужно получить фор…
– Я что, неясно сказала? Сейчас же!
В тесной коморке, отведенной горничным под комнату отдыха, Дарину ждал управляющий. Она сразу поняла, что все плохо. Слишком озабоченным тот выглядел. К тому же высокое начальство вообще редко когда снисходило до горничных.
– Вызывали?
– Вызывал! – резко кивнул Денис Георгиевич, от чего бульдожьи брыли на его щеках забавно качнулись. – Не буду ходить вокруг да около и сразу перейду к делу.
– Да, конечно, – пролепетала Дарина.
– Нам стали известны некоторые подробности вашей жизни, которые идут вразрез с правилами и… иными корпоративными ценностями.
– И что же это за подробности?
– Решила, значит, под дуру косить?
– Я правда не понимаю, – в носу противно щипало. И хоть Дарина уже нисколько не сомневалась, что решение о ее увольнении окончательно, она хотела, по крайней мере, знать, в чем конкретно ее обвиняют!
– Не понимаешь? – управляющий выбрался из-за стола. Шагнул к ней, подойдя едва ли не вплотную. Дарина застыла, зачарованно наблюдая за тем, как его губы приближаются к ее уху. – Думала, мы не узнаем, что ты решила сделать карьеру… эм-м-м, как бы это сказать? В другой сфере?
Денис Георгиевич явно переборщил с парфюмом и, может быть, именно от этого ее так сильно мутило, а вовсе не от его слов… Дарина не знала. Она судорожно хватала ртом воздух, надеясь, что это поможет справиться с накатившим приступом тошноты.
– Я должна написать заявление?
– Даже не знаю. Я тут подумал, что ты могла бы заставить меня передумать тебя увольнять. И, может, даже со временем пойти на повышение…
Толстые пальцы-сосиски управляющего прочертили линию вверх от основания ее груди и с силой сжали. Ей нужно было сбросить его руку! Нужно было закричать… Но не тут-то было! Дарина не могла пошевелить и пальцем, находясь в каком-то дичайшем ступоре. Глядя на Дениса Георгиевича, как кролик на удава, она могла лишь отмечать, как сально блестят его маленькие глазки, как от похоти учащается дыхание и идет уродливыми красными пятнами лоснящаяся жиром кожа.
– Ну, что молчишь, детка? – он перехватил Даринину безвольно повисшую руку и прижал к своему паху. – Члена-то хорошего ты, небось, еще и не пробовала? М-м-м… Так я тебе покажу. Сама еще добавки попросишь…
Он возил ее ладонью по собственной промежности, дышал часто… смрадно. А у нее с ресниц капали соленые слезы, и не находилось ни слов, ни сил, чтобы его послать куда подальше. И прекратить этот ужас.
Где-то в глубине коридора, за дверью, подал короткий звуковой сигнал прибывший лифт. Именно этот звук и привел Дарину в чувство. Она, что есть силы, оттолкнула от себя управляющего. И даже пнула его ногой. А после выскочила за дверь. Забыв обо всем на свете. О том, что так и не написала заявления, и даже трудовую не забрала. Плевать! Лишь бы подальше от этого места. Где ее чуть было… чуть было… Новая волна тошноты наполнила рот кислотой.
