остаётся дискуссионным и не имеет однозначного ответа.
Фрустрация мусульман только усиливается распространённой исламофобией и институционализированной дискриминацией, которая особенно ярко проявляется со стороны государства в отношении организаций, представляющих интересы мусульман. Сотрудничество с ними со стороны властей ограничивается только образовательными, интеграционными и анти-экстремистскими проектами, в то время как множество других аспектов социальной сферы остаётся без поддержки правительства ФРГ.
Тем самым нарушаются установленные немецким государством принципы паритета и религиозной нейтральности, лежащие в основе кооперационной модели социальной политики Германии. В отличие от христианских организаций, финансирование которых из федеральных средств составляет до 60% их бюджета, мусульманские ассоциации практически не получают государственных дотаций, а их предложения или попытки диалога не воспринимаются всерьёз в силу разобщённости. Итогом становится необходимость поиска путей объединения умеренных групп мусульман для чёткого и конкретного представления их интересов и успешного противостояния внутренним радикальным элементам. Дисфункция существующей системы удовлетворения социальных потребностей ФРГ требует переоценки её эффективности и поиска путей её трансформации.
Заключение
В XXI в. вопрос диалога цивилизаций получил новые импульсы. Вслед за Самюэлем Хантингтоном, провозгласившим в своём одноимённом труде «столкновение цивилизаций» ещё в 1990-е гг., всё большее число европейских и американских авторов пишут о проблеме и опасностях миграционных процессов. И это не только маргиналы из числа правых ультрас. Активиста Социал-демократической партии Тило Сарацина, написавшего в 2010 г. буквально взорвавшую Германию и всю Европу книгу «Германия саморазрушается», никак нельзя отнести к неонацистам. И тем не менее именно немецкий финансист вывел дискуссию о сосуществовании в Европе как минимум двух культур на принципиально новый уровень. Табу с темы кризиса мультикультурализма было снято.
Сейчас тема места ислама в едином европейском культурном, политическом и экономическом пространстве — одна из ведущих. Поэтому неслучайно, что именно Институт Европы РАН взялся за комплексное изучение данной проблематики. К написанию монографии были привлечены ведущие специалисты — политологи, экономисты, религиоведы — из различных исследовательских институтов РАН, ВУЗов, практикующие специалисты, представители разных народов и конфессий. В итоге получилось полноценное междисциплинарное исследование, охватывающее широкий спектр вопросов, объединённых одной супертемой: какой будет Европа в свете роста миграции из стран исламского мира, роста экономического и политического веса лиц с миграционным происхождением в ЕС? Как будут трансформироваться (и будут ли) органы государственного управления, законодательные акты, нормы морали под влиянием «новых европейцев»?
На сегодняшний день исследователи отмечают институциональную дискриминацию мусульманских религиозных объединений в некоторых странах Европы, что даёт повод их представителям чувствовать себя в неравноправном положении по сравнению с другими конфессиями, прежде всего христианскими. Одновременно с этим со стороны некоторых представителей мусульманской диаспоры слышатся требования интегрировать нормы шариата в европейское законодательство, отменить запреты на ношение традиционной женской одежды и пр. С другой стороны, правящие круги европейских стран пытаются вести диалог со своими новыми согражданами, используя паттерны европейской бюрократии, говоря о «политическом исламе», распространении норм светскости на исламское сообщество в Европе. С учётом господства примата ультралиберализма среди политического класса и СМИ в большинстве стран ЕС попытка привести к единому знаменателю традиционное общество и общество постмодерна не представляется реалистичной.
Наконец, помимо линии разлома между коренным населением и «новыми европейцами», зачастую выходцами из мусульманских стран, своя линия разлома проходит в самих мусульманских диаспорах Европы — между умеренными мусульманами, стремящимися интегрироваться в общества стран пребывания, и радикалами, пытающимися сохранять изоляцию и навязывать обществу свои правила и нормы (в частности шариат). Это ещё более усложняет ситуацию в межрелигиозном и межцивилизацинном диалоге.
Какой будет Европа в контексте роста роли исламского фактора в культурно-политическом плане? В настоящее время в контексте диалога цивилизаций мы наблюдаем три основных полюса. Это либеральная, секулярная, постнациональная Европа, постепенно трансформирующаяся в Соединённые Штаты Европы в форме ЕС как супергосударства. Её идеологические маркеры — либерализм в его крайнем проявлении, борьба за права человека и различных меньшинств, нивелирование таких социальных институтов и общностей, как семья, этнос, нация, Родина в пользу единого наднационального секулярного образования. Это Европа технократов из Брюсселя, особой закрытой касты чиновников, новых вершителей судеб европейских народов. К её идеологическим инструментам можно отнести трансгуманизм, культурный марксизм, гендерную повестку. Это доведённый до идеологического максимума постмодерн, дальше которого, наверное, действительно «конец истории», как его называл американский философ Френсис Фукуяма.
При этом современные либералы выступают под лозунгом защиты прав мигрантов, беженцев, рассматривая это как антитезис позиции евроскептиков и консерваторов. Но традиционные религиозные ценности мусульман иногда не менее чужды европейским либералам, как и европейский консерватизм и традиционализм. Парадоксальным образом исламские фундаменталисты порой говорят на языке, более понятном европейским традиционалистам, а не либералам, которые питают надежды на формирование «демократического» ислама, более адаптированного к либеральной повестке современной Европы.
Вторым идеологическим полюсом можно считать европейский традиционализм с опорой на такие базовые ценности, как семья, народ, Родина, религия, на отстаивание которых ориентирована их трактовка концепции прав человека. Это будет Европа Отечеств, пусть даже и в институциональном формате существующих систем европейской интеграции, но без превращения ЕС в некое супергосударство с нивелированием национальных и культурных различий. Это также можно назвать «цветущей сложностью», говоря языком русского мыслителя XIX в. Константина Леонтьева. В этой «цветущей сложности» европейских этносов, несомненно, найдётся место и мусульманской составляющей, благо ислам имеет давние исторические корни на европейском континенте. Не стоит забывать, что в Европе есть полноценное государство с традиционным исламским обществом — Албания, а также организованные и административно самостоятельные мусульманские сообщества (например, в Боснии и Герцеговине).
В этом контексте, однако, остаётся открытым вопрос о выработке идеологической повестки европейского традиционализма и консерватизма, которые находятся под жёстким натиском левой и либеральной идеологий. Их противники постоянно приводят тезис о перерастании национализма в нацизм и пугают европейских обывателей тем, что европейские правые в случае прихода к власти начнут своё государственное переобустройство со строительства концлагерей для инакомыслящих, мигрантов, геев и пр. Несостоятельность данных утверждений очевидна, но европейский обыватель сильно зависит об общественного и медийного мнения, которое формируют преимущественно представители либерального идеологического полюса. Представители консерваторов подвергаются жёсткому давлению и остракизму, а если речь идёт о влиятельном политике, то в ход пускаются самые гнусные инструменты чёрного пиара. Вспомним случай с политическим убийством лидера Австрийской Партии Свободы Х.-К. Штрахе, скандальное видео с которым в компании провокаторши, сыгравшей роль племянницы русского олигарха, не только раскололо партию, но и поставило крест на дальнейшей карьере одного из самых сильных политиков консервативного полюса ЕС.
Другая проблема европейского традиционализма и консерватизма — отсутствие однозначной религиозно-политической повестки. Для многих европейских правых интеллектуалов христианство — религия, якобы не отвечающая идеалу национально мыслящего человека. Этим обусловлены попытки, например, Новых правых во Франции и
