скорее всего, были выдумкой. Автор верил, что от Храма Хмарока к этому времени могли остаться только руины.
В конце он посчитал, что ради глупых варварских сказок даже не следует идти в бросские горы, только время терять… Варят броссы отличную сталь, и то хорошо.
Я усмехнулся. Вон оно как, и ни слова о том, что броссы сами хрен кого в свои горы пустят.
Книга о Хмароке лишний раз убедила меня, что на Юге доминирует одна версия событий древности. Между северными и южными богами произошла война, коварный Хмарок был изгнан, и на долгие тысячелетия воцарился мир.
Вечное Древо тут тоже упоминалось. Оно произрастало из тёмного прошлого в светлое будущее, а его ветви подпирали все миры-листья. Боги занимались тем, что помогали своим мирам-листьям тянуться к свету, танцуя на ветвях.
Хмарок был тёмным, злобным, и очень любил мрак. Его раздражал свет, проникающий сквозь листья, раздражали танцы и песни, и он пригрозился срубить дерево, если южные боги не склонят голову перед его волей. И даже ударил один раз своим топором по стволу, отчего этот самый топор сломался.
Южный бог дня и света Яриус был описан, как низвергнувший Хмарока в небытие. Тёмный пёс Хмарока по имени Сумрак успел ранить Яриуса и даже выгрыз ему глаз. Тот, хоть и убил пса, всё же ослеп, ведь одно его Око — это солнце, освещающее этот прекрасный мир. А другое око, говорят, Хмарок забрал с собой…
Я задумчиво поскрёб подбородок. Про Моркату тут было только то, что она затаила злобу на южных богов, но её страшит их сила, и она не высовывается со своего холодного Севера. Да и вообще лишний раз о себе не напоминает, только ждёт своего мужа.
Кстати, ничего тут о предательстве броссов не было. И о том, что опять же предательство вернёт тёмного бога обратно.
Но Хмарок всё равно должен вернуться, чтобы попытаться привести в этот мир Вечную Ночь, и это будут воистину страшные и тёмные времена. Но всё будет хорошо, Яриус вернёт свой глаз и снова прозреет. Опять победит тёмного бога, и мир воцарится уже навечно…
— Конец, — буркнул я, закрывая книгу, пропитанную такой детской наивностью.
Мне не нравилось, что Хморок тут… то есть, Хмарок… что он тут злой просто потому, что злой. Что-то тут не вязалось.
Сейчас я себя злым совершенно не ощущал. Ну, недобрый, да, но не исчадие же зла.
Если я — воплощение тёмного бога, то Яриусу именно сейчас удобнее всего убрать меня, пока я обычный смертный. Но суета Мавши и той же Сияны вокруг меня, любопытство этого самого Яриуса… Не-е-ет, что-то не похоже, чтобы все они боялись моего возвращения.
— Вот, — передо мной на стол бухнулась книжка «Магия воздуха. Начальная практика». Тонкая, так похожая на тот учебник магии огня, который я получил от послушника.
— Минута, — Агар со строгим видом постучал пальцем по часам.
Глава 18
Несмотря на то, что бард так мастерски заговорил старика, добавлять времени тот не стал. Пунктуальность, как выразился Виол, была укоренившейся привычкой, которая с возрастом приобрела у Агара крайние черты. Утешало то, что от этой его черты наверняка страдали все ученики Тремалы.
— Пусть Око Яриуса всегда светит вам по утрам в окошко, господин Агар, — с лёгким поклоном поблагодарил Виол, — Рад знакомству.
Я слегка кивнул старику. Тот лишь добродушно хмыкнул и молча закрыл дубовую дверь. Через глаза Кутеня, выглядывающего из топорища, я внимательно смотрел, как дверные доски вспыхивают защитной магией, едва с той стороны лязгнул засов.
Одна, две… три защитных вспышки. Да, смердящий свет, мне с моим уровнем магии эту дверь пока не имеет смысла штурмовать. Ну, вполне возможно, физически-то я пробью эту преграду, но это точно не будет похоже на бесшумный взлом.
Я только цыкнул от досады. Впрочем, то, что я успел увидеть в книге по магии воздуха, обнадёживало. И мне не терпелось поскорее уединиться в тихом и укромном гостиничном номере, чтобы заняться медитацией.
И чем скорее, тем лучше. Не доверял я варварской памяти… Я, Десятый, был очень начитанным, и мои глаза могли надолго запечатлевать увиденный текст. Даже больше — мной намного лучше запоминались именно куски текста, без этого многие заклинания было невозможно выучить.
Но у Малуша не было тысяч и тысяч часов, проведённых за страницами трактатов, ему неоткуда было натренировать такую способность. Да и он был намного младше меня, Всеволода.
Поэтому рисковать и подолгу расхаживать с важной информацией в голове явно не стоило.
— Чувствую, ты что-то нащупал, — сказал я Виолу.
— Видит Маюн, не то слово, — с воодушевлением прошептал бард, но покачал головой, — Не здесь.
Оживлённая улица выглядела всё так же, ведь внутри мы провели едва ли больше двадцати минут. Спешили во все стороны работяги, лишь изредка бросая взгляд на красивое здание библиотеки.
Дребезжали по мощёной дороге повозки, цокали копыта. Воздух гудел голосами, и на нас никто особо и не обращал внимания.
Но я, как и бард, тоже почувствовал чужое внимание, такое едкое и вязкое. За нами следят, и опять с не очень хорошими намерениями.
Два пацана-беспризорника, которых мы с бардом уже откормили пирожками, тоже крутились поодаль. Они даже особо не скрывались, давно поняв, что мы о них знаем, но и близко не подходили. Правила игры приходилось принимать всем.
И всё же за нами опять следили.
— И где этот талантище Гордей? — Виол покрутил головой.
Я пожал плечами, наблюдая, как где-то за головами горожан покачивается зачехлённое лезвие алебарды. Где-то там стражник, отсюда видно солнечный зайчик на его полированном шлеме, и моя интуиция почему-то нашёптывала, что он здесь по наши души.
Или не по наши? То есть, не по мою душу… Опыт Десятого подсказывал, что основная слежка ведётся за бардом, а мне просто достаётся из-за близости с ним.
Я переглянулся с бардом, и тот, едва заметно кивнув мне, сделал знак двигаться по улице в сторону нашего трактира.
— Думаю, кому-то не нравится, что ты здесь вынюхиваешь, — буркнул я.
— Не понимаю… — Виол явно занервничал, — Я даже ни одной чиновничьей жены в этом городе не полапал. Кто меня сдал?
Я вспомнил ту девушку, которая встретилась нам ещё в «Сияновой прелести». Виол тогда сказал, что она «из своих», и тоже из Раздорожья.
— Может, кого-то в Раздорожье Павлос Солебрежский
