человек, которым просто невозможно управлять? Таких сейчас, как грязи — сотней больше, сотней меньше всем плевать. А влиятельным людям… тоже плевать, закон написан для бедных, ибо у богатых всегда хватает денег, чтобы ускользнуть из-под его карающей длани, лишь бы косо не смотрел на вышестоящий, то бишь самого Фердинанда, его шлюх, занявших места советниц и продажных министров, неустанно потрошащих планету на предмет наживы.
Но иногда, в исключительных случаях, цикличность истории, закручивающейся спиралью ДНК, делает резкий поворот, грозящий выкинуть большую часть пассажиров через лобовое стекло. Как бы парадоксально это не звучало, но подобное совершают не страны, разросшиеся до космических во всех смыслах масштабов корпорации, группировки и прочие элементы Системы. В конце концов, даже противопостовление себя этой самой Системе с попытками ее уничтожить до основания уже сами стали Системой, той самой или какой-то новой, не важно. Одиночки. Вот кто по-настоящему опасен. Да, действительно, что может сделать один человек против многомиллиардной армии, заоблачного финансирования и доведенной до автоматизма репрессионной машины? Как внезапно выясняется пугающе много. Если, конечно, это настоящий одиночка, а не человек, пытающийся под него мимикрировать, дабы скрыть собственные недостатки и спрятаться от гидравлического пресса цивилизации за тонкой скорлупой своего иллюзорного мирка.
Именно в их черепах рождаются безумные мысли, которые бубонной чумой заразят все, что будет в непосредственной близости. С чем сложнее всего сражаться? С солдатами? Бронетехникой? Артиллерией? Сверхлюдьми?
Нет, определенно нет.
Надежда. Вера. Идея. Во всем мироздании не найдется столько пуль, чтобы уничтожить их окончательно. Ибо выпавшее из рук того самого одиночки, "нулевого пациента", знамя подхватят его единомышленники. Можно убить самого первого, самого последнего, можно убить их всех, но Идея, та самая Идея, останется жить в сердцах на века и тысячелетия.
Оллир больше всего в жизни боялся именно таких одиночек. Они опасны для таких как он. Их нельзя купить, запугать, остановить, предугадать их следующие шаги, надавить авторитетом, даже смерть не остановит их дело. Ведь на месте одного восстанут сотни, тысячи и миллионы.
А Свинцовые поля были идеальным инкубатором для заготовок этих одиночек. Сырых и необработанных, но уже опасных для устоявшегося и закостеневшего в своем постоянстве устройства этой планеты. Где, как не в бессмысленной мясорубке с Черными и Серыми, когда в голову солдат начинают внезапно закрадываться мысли, что по сути — они пушечное мясо, которое рвет глотки другому пушечному мясу фактически ни за что, может зародиться Идея? Каждая новость из этого ада заставляла старшего советника невольно напрягаться. Он, как и все управление Стил-7 слишком сильно повязаны кровью с Фердинандом, по крайней мере с точки зрения тех, кто решит его свергнуть.
Пришедший на личный коммуникатор видеофайл от Вильгельма заставил вздрогнуть.
Дознаватель высшей категории, непревзойденный полевой оперативник, незаменимый сотрудник и безоговорочно верный лично Седрику цепной пес редко беспокоил своего хозяина. Но каждый раз дело не требовало отлагательств.
Воспроизвести.
Все было уже смонтированно специалистами из отдела Вильгельма, дополнено пояснениями, графиками, разведданными, фотографиями, голограммами и всем, что только можно было. Ищейка не зря занимал свое место.
Минута.
Вторая.
Оллир молча смотрел на перекошенный лик… не человека, демона, настоящего демона.
— Покажи мне, что такое БОЛЬ!
Одиночка. Настоящий.
Картинка была изъята из глазных линз и имплантов, плюс материал с камер наблюдения.
Пальцы мелко подрагивали. Набрать экстренный код, пересылая видеофайл другим оперативникам, приводя в движение всю разросшуюся машину решения проблем своих создателей.
— Что… ты такое?..
-СмЕрТь.
Глава 23. Отдел отделирования отделированных отделов
Узловатый палец вдавил пузырек кнопки в пульт, замедляя воспроизведение картинки. Медленно, буквально по кадрам исполосованное шрамами лицо, покрытое кровью, грязью и копотью меняется. Исчезает полумертвый от страха желторотый юнец волей злого рока закинутый в самое пекло. В глазах проступает хищная сталь матерого профессионала, вскормленного войной, смешанная с безумием камикадзе. Секунда и глаза вовсе исчезают. Человеческие глаза во всяком случае. Два озера тьмы, голодной, пожирающей саму себя темноты, из клубящихся недр которой двумя пульсирующими искрами смотрит нечто… чего еще раньше попросту не существовало в пределах этого пласта мироздания. Расходящаяся по швам плоть. Неровные желтоватые зубы выпадают из кровоточащих десен, сменяясь длинными игольчатыми клыками.
— Это точно не Серый, — голос Джека разорвал затянувшуюся паузу, — уже проконсультировались.
Его непосредственные подчиненные перестали залипать в голоэкран, с трудом переведя взгляд на начальство. Все, как на подбор матерые аналитики и спецы в своих областях. Крепко спаянная команда, разрабатывающая специфические задания, подчиняющаяся только Вильгельму и, на бумагах, Седрику Оллиру. Они видели много, пугающе много — издержки профессии. При достаточном количестве данных они могли легко определить что замышляет абсолютно случайный человек. Могли рассчитать время и численность вылазки кого-то из особо оппозиционно настроенных кланов Черных, повинующегося наследнику Собирателя Черепов лишь номинально. Могли просчитать вероятность взлета или падения цен на определенную продукцию, очередной взрыв полулегальных сделок и кто от чьей руки подохнет. Нет, до сверхов, благодаря чудовищно сложному по своей структуре мозговому веществу способных по сути предсказывать будущее в режиме нон-стоп с бешеной скоростью анализируя поток воспринимаемой органами чувств информации, им далеко, но Стил-7 — это не Внутреннее Кольцо, так что все в шоколаде.
Но это… это было далеко не так отвратительно или ужасно, как могло показаться обывателю. Здесь видели вещи и по-страшнее, но… оно завораживло. Странным образом просто не хотелось отрывать взгляд от этого существа. Даже через изображение, пусть широкомасштабное и с полуактивным режимом полного погружения, словно проступал отблеск чего-то большего, пугающего и манящего одновременно. Пламя свечи для сонмища мотыльков. Прекрасно. Смертельно прекрасно.
Без магии тут точно не обошлось.
Джек утопил тлеющий окурок синтетической сигареты в пепельнице. Он ненавидел магию, потому что не понимал ее. В любом деле, где оказывались замешаны колдуны обязательно что-то шло не по плану. Достать из мятой пачки новую. Выщелкнуть из сжатого кулака большой палец, на подушечке которого заплясал язычок зеленоватого огня. Бытовой имплант с несколькими дорогостоящими модификациями — кто откажется выпустить из руки несколько метров подобия напалма? И зажигалку носить не надо.
— Есть предположение, что оно наделено разумом или его подобием.
Поглубже затянуться. Никотинозаменитель обжигает язык, щеки, нёбо и глотку. Горчит на вкусовых рецепторах, разгоняя отравленную этим медленным ядом кровь по организму. Облачко сизого дыма на миг скрывает его лицо от посторонних взглядов. Пытается разъесть слизистую оболочку носа и глазных яблок, но ломает клыки неторопливой смерти об защитные пленки других имплантов. В отличии от колдовства модификации собственного тела он любил, но не в плане изнурительных
