class="p1">– Я залез по ним наверх, – спокойно ответил он.
– Залезли? – рассмеялся я.
– Итан! – одернула меня Кэти.
– Я не могу указывать вам, во что верить, – сказал Теккерей, откидываясь на стуле. – Я могу только рассказать, как все было.
Шторм прекратился, и наступила такая тишина, какой я никогда не знал. Стихли и грохот моря, и крики чаек. Теккерей уставился в стол, на его лицо легла тень.
– Мальчиком я бывал в этом трактире, – начал он, не поднимая взгляда, – в лучшие времена. И мне захотелось взглянуть на него еще раз.
Он говорил с большой искренностью, и мне пришлось напомнить себе, что он самое большее на несколько лет старше меня. Если бы он бывал в нашем трактире так часто, чтобы привязаться к нему, я бы его помнил. Кэти, несмотря на желание верить странному гостю, очевидно, испытывала те же сомнения.
– Но, если бы вы приходили сюда, мы бы вас узнали, – сказала она. – Возможно, тогда я была еще мала – хотя всем известно, что память у меня хорошая, – но у Итана бы точно остались воспоминания, ведь в то время вы оба были детьми. Разве вы нас не помните?
Теккерей помолчал.
– Как я уже говорил, – ответил он тихо, – это было давно. Подобные вещи и воспоминания о них – словно кильватерный след, который оставляет проходящая жизнь.
Мне несколько стыдно признаться, что я со злорадством наблюдал, как Теккерей силится найти правдоподобное объяснение, а на лице моей сестры появляется выражение явного разочарования.
– Шторм утих, Кэти, – сказал я. – Мистеру Теккерею пора уходить.
– Итан прав, мисс Кэти, – сказал Теккерей, вставая. – Мне и впрямь пора.
Он снова покровительственно ухмыльнулся мне.
– Но ведь ваш «корабль» наверняка давно уплыл, мистер Теккерей. – Я не устоял перед соблазном указать на прорехи в канве его рассказа.
– Он прибудет за мной довольно скоро, – сказал Теккерей. – Этот корабль не оставляет своих моряков.
Он улыбнулся и направился к двери. Но не успел он отойти от стола, как Кэти схватила его за руку, удивив такой смелостью и меня, и себя.
– Пожалуйста, мистер Теккерей, – сказала она своим самым умоляющим голосом. – Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Расскажите нам напоследок еще одну историю.
Я громко вздохнул, испепеляя Кэти взглядом, но ей это было нипочем.
– Но мне показалось, что мой последний рассказ напугал вас, мисс Кэти, – сказал Теккерей.
– Напугал. – Она хихикнула. – Но я просто обожаю, когда меня пугают!
Теккерей ухмыльнулся и, к моему недовольству, снова сел.
– Ну что ж, хорошо, мисс Кэти, – сказал он. – Я расскажу еще одну историю. Исключительно для вас.
Черный корабль
Из-за штиля корабль стоял на месте уже больше двух дней. Не было ни малейшего дуновения ветра. Под холодным ночным небом на север и юг расстилался широкий плоский океан, черный и блестящий, как деготь.
Городскому жителю или крестьянину тихая ночь не кажется зловещей – напротив. Тишина означает, что ничто не потревожит мирных сновидений.
Но моряки сделаны из другого теста. Им нужно чувствовать, как корабль под их ногами перекатывается по волнам. Им хочется слышать скрип туго натянутого такелажа и треск до отказа надувшихся парусов.
Без ветра в парусах и без волн на море корабль неподвижен, будто заперт во льдах. Это воплощение красоты, которое может доставить тебя в любой из четырех концов света, в безветренную погоду превращается в понурого бесполезного зверя.
Вместе с кораблем остановилось и время, и, чтобы скоротать долгие часы бездействия, несколько моряков набились в капитанскую каюту и стали вспоминать разные истории, ведь моряки любят их, как никто, – и рассказывать, и слушать.
Все расселись за длинным столом с разложенными на нем картами. Низкий покатый потолок ребрился балками. Витражное окно выходило на корму. Единственным источником света в каюте служил фонарь.
Этот фонарь моряки передавали друг другу по очереди, и, пока кто-то из них вел рассказ, сидящие вокруг слушатели молча смотрели на его жутковато подсвеченное лицо.
Юнга Джейкоб снова наполнил стакан капитана и отошел; он тоже слушал истории. Сейчас была очередь Гибсона, угрюмого коренастого моряка с побережья Нортумберленда: когда он говорил, в свете фонаря у него во рту поблескивал золотой зуб.
– Той ночью мы налетели на риф, – прорычал он. – Звук был ужасающий. Дерево ломалось и трескалось так, будто его пожирало огромное чудовище. Корабль тонул, в него ударила мощная волна, и он разломился надвое.
Со всех сторон в море падали люди. Было слышно, как они кричат и зовут на помощь, и их голоса были полны такого страха, какой испытывают моряки, когда палуба уходит у них из-под ног.
Тем, кто утонул сразу, повезло, благослови их Господь, они умерли достойной моряцкой смертью и опустились на самое дно, где упокоились вместе со своим кораблем.
Те из нас, кто еще держался на плаву, теперь видели, что за рифом есть остров. Он был далеко, но это был шанс, а пловец я хороший. Но не успел я сделать первый гребок, как раздались крики.
Тех, кто плыл впереди меня, волны несли прямо на рифы. Некоторым из вас эти рифы знакомы. Эти рифы усеяны острыми кораллами и утыканы раковинами. Разодрать о них кожу можно в минуты.
Одного за другим моих товарищей швыряло на смертоносный риф, который терзал и пожирал их, но меня, по счастью, отнесло дальше в море, я держался на поверхности чернющей воды и слушал их предсмертные крики.
Наступил рассвет, и остров стал ясно различим, но так же ясно было, что мне никогда до него не доплыть, ведь риф простирался дальше, чем хватало глаз, и преграждал мне путь.
Зато я отчетливо видел, что стряслось с моими товарищами. Никому не пожелаю наблюдать такую картину: между мной и рифом плавало зловонное месиво из плоти и крови, от которого вытошнило бы даже мясника.
Первый плавник промелькнул так близко от меня, что я почувствовал след, который акула, проплывая, оставила в воде. Через несколько минут акул было уже с десяток. Я думал, что все мои товарищи уже мертвы, но, когда акулы начали кормиться, снова поднялись крики. К счастью, эти мучения длились недолго.
Один старый морской волк сказал мне однажды, что акулы чуют движение так же, как чуют кровь, и штука в том, что нужно не шевелиться. Вот я и попытался замереть, хотя мне и приходилось перебирать ногами, чтобы меня не отнесло к рифу.
Акулы все набивали брюхо, рыбы поменьше подплывали, чтобы подобрать кости, а морские птицы опускались к поверхности воды и взлетали,
