не видно на карте? Я смотрел на нее час назад! Легат нарочно скрывается, чтобы никто не знал, где он и что? Или информационная система линкора просто не учитывает части других родов войск?
— Сидим тихо, — тут я подумал, что очень вовремя вывел из строя наш блок связи, ведь наверняка нас можно запеленговать по нему. — Если сунутся ближе, стреляем на поражение.
Макс глянул на меня с сомнением, но возражать не стал.
Глава 12
От недосыпа голову дергало, словно больной зуб, едва не стесанные по задницу ноги постоянно жаловались на жизнь, но все равно я чувствовал себя очень и очень неплохо. Поскольку слушал Юлю, а та только что сообщила, что они ухитрились сбросить с себя слежку.
Ради этого устроили настоящий детектив, но сейчас мои девчонки, спокойные и довольные, прятались на даче у одной из Юлиных подруг.
— На пару недель мне дали отпуск, — сказала она. — За это время все образуется.
— Ну и молодцы, — сказал я, чувствуя, как расслабляется каждая клеточка в организме: пока с женой и дочерью не все в порядке, я все время в бешеном напряжении, но ощущаю его только потом, когда оно начинает уходить.
Мы остановились для краткого отдыха у подножия очередного холма, там, где заросли были погуще. Вчера к вечеру я, сидя в подземном заводе, отремонтировал блок связи и выслушал много «приятных» слов от Шадира, а завершил он речь приказом немедленно двигаться на соединение с остальными.
Я прикинул, что Обруч все равно примерно в той же стороне, только немного подальше, и ответил «Есть».
— Зато ты не молодец, — тон Юли изменился, она вспомнила, что у нас все, мягко говоря, не так безоблачно, как раньше. — Ты будешь на суде? Эх, ты! Нельзя же так с нами!
Я поморщился — говорить об этом мне совершенно не хотелось.
— Не все в моих силах, чтоб я сдох, — я глянул на браслет-классификатор и поднялся: пятнадцать минут истекло, время двигаться дальше, невзирая на жалобы измученного тела и ненавидящие взгляды бойцов. — Транспорта домой сейчас просто нет. Как будет — сразу же.
— Отговорки! — воскликнула Юля, и от обиды в ее голосе меня буквально дернуло.
Я замахал руками, и начали подниматься десятники, за ними остальные, потянули на спины рюкзаки.
— Ты… — начала моя жена, но затем ее перебило мощное, раскатистое шуршание внутри моей головы, прошедшее вибрацией по звуковым каналам, сотрясшее кости черепа.
На мгновение я оглох.
— Выдвигаемся! — ухитрился приказать я, пробиваясь через эту неожиданную помеху.
Я подхватил автомат, и занял свое место в растянувшейся по лесу цепочке, примерно в середине, рядом с бойцами Адризы. Но тут щуршание вернулось, еще более сильное, отдалось вниз по горлу и позвоночнику, и за ним явился голос, и вовсе не тот, который я хотел бы услышать.
— Человвек Егорр, — сказал он. — Таккк ли ты держжжишь свое словвво?
Тир-Тир-Вага-Хуммаа! А я совсем забыл о тиззгха и о данном им обещании!
Но даже если бы помнил, то сделать что-то не имел шансов, поскольку цель, которую они мне назначили, располагалась на западе, не сказать, что сильно далеко, но пробиваться к ней пришлось бы наверняка через позиции бриан, и такой крюк я бы никак не смог оправдать ни перед командирами, ни перед собственными бойцами.
— Я не отказываюсь от обещания, — осторожно сказал я. — Но пока нет возможности.
— Мы не можжжем жжжждать! — жужжание Матери Кладки болезненно раскатилось под сводами черепа, мне захотелось сорвать с себя не только шлем, но и этот самый череп, выпустить этот мерзкий звук наружу.
Наружжжжу.
— Но вы же хотите, чтобы я справился? Не погиб в процессе?
Мы двигались по густому и сравнительно сухому лесу — Дю-Жхе впереди, дозоры по бокам, четыре группы по пять бойцов. До точки сбора оставалось двадцать километров, и никто не мог знать, что мы встретим на пути — непроходимые топи, засады бриан, рои обезумевших граханов.
Но пока джунгли выглядели спокойными и мирными.
— Ты не погибнешшь, — заявила тиззгха с уверенностью вершителя чужих судеб. — Потоки судьбы не позволят.
И что они так все любят это слово? Что Две Звезды, что «дядюшка» Иван, что нелюди? Или на него очень легко свалить собственные гнусные поступки, жестокость и склонность к насилию?
— Тогда о чем волноваться? — спросил я. — Те же потоки сделают так, что я все добуду. Принесу это «не знаю, что» неведомо куда.
— О нет, не сыпь пыльцу в ушные отверстия, — это наверняка был аналог земной метафоры «не заговаривай нам зубы». — Ты можешь уклониться. Мы должны тебя заставить.
Я подумал, что Юля наверняка пытается дозвониться снова, закончить прерванный разговор, но не может, и от злости покрылся гусиной кожей.
— Вот так, — сказала Тир-Тир-Вага-Хумммаа.
На меня вновь обрушилось шуршание, словно целая гора песка, исполинская дюна поехала со своего места… И следом за ним явилась боль, выползающая исподволь, обвивающая тело изнутри, проникающая в каждый уголок тела, свивающая гнездо в мозгу…
Словно меня разъяли на тысячу кусков, и к каждому приложили раскаленный уголь.
Я не вскрикнул, даже не сбился с шага, не потерял возможности осознавать происходящее. Но при этом я жарился, распятый над костром, прикрученный к усеянной шипами решетке, и шипы эти двигались, качались туда-сюда, разрывая не только кожу, но и мясо.
— Нррравввится тебе, человввек Егорр? — рокотал мне в ухо нелюдской голос.
Я почти видел его обладательницу, плащ из зеленых чешуек, под которым спрятана коническая фигура. Ощущал запах тиззгха — горячий песок, бензин, яблоки с ноткой гнильцы, слизней и червяков.
И продолжал механически двигаться: автомат на груди, рюкзак на спине, шлем на голове.
Одного нелюди не знали — я долго мучился с переводчиком, страдал от невыносимых головных болей, и привык к ним, приспособился. Поэтому я умел отстраиваться от собственных ощущений, не отдаваться им целиком, терпеть нечто подобное, и вовсе не превращался в визжащее животное.
Боль исчезла.
— Так будет все время, если не станешь послушным, — сообщила Тир-Тир-Вага-Хуммаа.
Вот она, расплата за возможность говорить с домом — нелюди влезли мне в голову, и теперь могут влиять на мой организм, по крайней мере делать ему больно.
— Ты сделаешь то, что нужно нам? — продолжила она.
— Сделаю, — я сглотнул, думая, как бы разрядить автомат в эту чешуйчатую сволочь. — Обязательно.
— Десять дней… У тебя десять дней, — сказала тиззгха, и растворилась в громогласном шуршании.
* * *
Бриан обрушились на нас, когда мы переправлялись через узкую, но бурную речушку. Часть центурии оказалась на том берегу, я
