исчезал за горизонтом и, по-видимому, не стремился пристать к берегу. Пришлось запастись терпением и ждать. И вот однажды вечером, выйдя на веранду, мы увидели на берегу костер и неясные тени людей.
Наше предчувствие оправдалось — на берегу готовили пищу рыбаки, пожилой мужчина и подросток лет четырнадцати. Рыбак оказался суданцем, который промышлял рыбу в заливе и продавал ее жителям Зейлы.
В завязавшейся беседе мы сказали, что хотим посетить остров, и быстро договорились отплыть туда завтра же утром.
Когда утром мы увидели лодку, то не почувствовали особого доверия к ней как к плавучему средству. Это была старая, во многих местах даже дырявая, посудина с таким же старым, дырявым парусом. Но ход у лодки оказался на удивление хорошим, и она вполне остойчиво держалась на волне. По словам рыбака, не было случая, чтобы она перевернулась. Через час мы уже были на Саад-дине.
С берега остров выглядит зеленым, заросшим густыми зарослями. На самом деле это лишь узкая полоса небольших деревьев, посаженных еще англичанами. Вся внутренняя часть острова — пустынная песчаная равнина, поросшая невысокой эфемерной растительностью. Англичане завезли сюда антилопу дик-дик, и сейчас эти животные составляют здесь небольшое стадо. На расстоянии примерно пятисот метров от берега находится гробница шейха, сложенная из ракушечника, Во внутренней части острова встречаются остатки поселений, которые многие археологи датируют двенадцатым веком. Развалины поселений сейчас едва прослеживаются. Однако мы нашли возле невысоких насыпей куски обмазки и фрагменты керамики, свидетельствовавшие о том, что когда-то остров был обитаем и на нем существовали постройки. Некоторые исследователи предполагают, что остров Саад-дин когда-то был полуостровом и представлял собой в средние века часть Зейлы. Однако слишком уж пустынным он выглядит и слишком мало на нем заметных следов крупных сооружений, чтобы можно было согласиться с такой точкой зрения. Как бы то ни было, Саид с лихорадочной поспешностью собирал на острове образцы немногочисленной здесь керамики.
Конечно, кратковременное посещение острова мало что могло дать ему как археологу. Мы убедились в необходимости тщательного археологического обследования острова, которое наряду с археологическими раскопками в Зейле позволило бы в какой-то степени воссоздать слишком скудную источниками историю северного побережья Сомали.
Вернувшись в Зейлу и поблагодарив рыбака за его труд, мы заметили, что он и сам был рад узнать кое-что об острове, на котором часто проводит ночи.
РИСКОВАННЫЙ ПОЛЕТ В ЭЙЛЬ
Еще в первые дни нашего пребывания в Сомали ау Джама Омар Иссе заявил:
— Нам обязательно надо побывать в Эйле. Там огромная крепость сеида Мохаммеда. Она тоже называется Давот и в отличие от других крепостей совсем не разрушена.
Срок нашего пребывания в Сомали уже кончался, а до Давота в Эйле мы еще не добрались. Лететь рейсовым самолетом, который ходит раз в две недели, у нас уже не было времени. Ехать на машине — тоже долго, да и нет гарантии, что дорога сейчас проезжая.
Так мы и сидели в своей могадишской штаб-квартире. Кстати, возвратившись из Талеха, мы снова попали в «Талех». Пока мы путешествовали по северным провинциям, в Могадишо закончилось строительство гостиничного комплекса под названием «Талех», расположенного на улице Ленина. В нем более двадцати одноэтажных четырехкомнатных домиков, очень удобных и комфортабельных.
И вот, когда мы уже почти примирились с мыслью о недосягаемости Эйля, в нашем домике зазвонил телефон:
— Говорит адъютант командующего полицией (пытаемся вспомнить, в чем мы провинились). Вам предоставляется самолет полицейской авиации, на котором вы завтра можете вылететь в Эйль.
Ну как тут не воскликнуть: «Да здравствует сомалийская полиция!». Но наша восторженная реакция была встречена бурным протестом ау Джамы.
— Чему вы радуетесь? Вы же не знаете, что это за самолет. Это очень маленькая машина, она может разбиться. Я буду протестовать, я дойду до самого президента!
Выделенный нам самолет оказался авиеткой канадской марки «Чесна». Эта четырехместная машина принадлежала полицейской авиаслужбе. Один из нас летал на подобном самолете раньше, здесь же, в Сомали, и дал о машине самый лестный отзыв. Бурный же протест ау Джамы, как оказалось, объяснялся тем, что из шести таких самолетов здесь осталось только два, остальные разбились. Нам предстояло лететь на одном из двух оставшихся.
Мы предложили ау Джаме остаться в Могадишо, но он заявил:
— Я член экспедиции и, несмотря на большой риск, полечу вместе с советскими товарищами.
Добавив традиционное «иншалла!», Джама отправился домой готовиться к полету.
На следующий день в семь часов утра мы уже были на аэродроме и смотрели, как из ангара выкатывают наш самолетик. Привыкнув к огромным ИЛам, «Боингам» и другим современным лайнерам, мы с удивлением и, надо признаться, с некоторой опаской взирали на этого «мотылька», на котором нам предстояло пролететь в оба конца около тысячи восьмисот километров.
Однако на борту самолета крупными синими буквами было написано «Хиин Финиин», и мы сразу преисполнились уважения к нему. Ведь так звали любимую лошадь сеида Мохаммеда, которой он посвятил один из своих габеев.
В свое время сеид Мохаммед решил породниться с могущественным султаном Миджуртинии Омаром Мохамудом, женившись на его дочери. Султан был против этого брака и, желая предотвратить его, потребовал в качестве выкупа за дочь среди прочих вещей самое дорогое для сеида Мохаммеда — его любимого коня. Однако сеид Мохаммед пошел на эту жертву, а свои горестные чувства в связи с расставанием с Хиин Финиином излил в габее, дошедшем до наших дней.
Заглянув в ангар, мы увидели там вторую «Чесну» и с удивлением прочитали на ее борту: «Шейх Увэз». Шейх Увэз был руководителем религиозной секты в Сомали и яростным противником сеида Мохаммеда. Он пользовался значительным влиянием в южных районах страны, и это обстоятельство решило его судьбу: он был убит по приказу сеида Мохаммеда как опасный подстрекатель. Здесь же в авиационном ангаре они стояли рядом: «Хиин Финиин» и «Шейх Увэз».
Летчиков двое: Мохамед и Мохамуд. Перед посадкой в самолет они внимательно поглядели на нас троих, о чем-то поговорили, и Мохамед сказал:
— Ничего, полетим впятером (самолет-то четырехместный) — пассажиры худосочные.
Сами они, как и большинство сомалийцев, были стройными и изящными, вполне под стать своему легкому самолету.
Летим на север вдоль берега океана. Слева через фонарь самолета видна желтая или красноватая сомалийская земля, справа — синева Индийского океана. Пролетаем над Варшегом — одним из важных опорных пунктов занзибарского султана, некогда хозяйничавшего в Сомали через своих наместников.
Пролетев половину пути, видим внизу какие-то строения, частично разрушенные.
— Оббия, — говорит пилот.
Так вот что осталось от некогда знаменитой
