она безэмоционально, — я немного приврала насчет того, что не боюсь высоты.
— В смысле?
— Ну Олег! Я хотела с тобой посмотреть на город, да, я солгала, что не боюсь. Я не думала, что оно сломается!
Она оборвала фразу, и голос ее задрожал. А что, если Доминику хватит паническая атака? Я не то, чтобы хорошо делаю искусственное дыхание. Надо было срочно что-то делать. Но что?
— У тебя есть любимый цвет? — спросил я первое, что пришло в голову, но она никак не реагировала.
— Доминика! — повторил я более уверено.
Снова никакого ответа.
— Доминика, — повторил я, на этот раз более спокойно, — посмотри на меня.
— Не могу. Глядя на тебя, я вижу, на какой мы высоте, и у меня начинает кружиться голова.
Я интуитивно коснулся ее руки. Едва заметно она вздрогнула, но позволила оставить свою руку в моих ладонях.
— Прошу, посмотри на меня, — произнес я мягко.
— Не могу, — ее глаза были влажными от слез, но она пыталась сделать то, о чем я просил ее.
Еще секунда и наши взгляды пересеклись, и я увидел ее темные шоколадные радужки. И, хотя в них читался страх, рядом со мной оставалась все та же беззаботная Доминика, что смеялась несколько минут назад.
— Олег, — произнесла она шепотом, но голос ее осекся, а потом она, заикаясь, произнесла: — Поцелуй меня.
Я провел рукой по ее шее. Мягкая шелковая кожа мгновенно покрылась мурашками. Но девушка все еще не выныривала из пучины своих страхов. Я еще раз осмотрел ее с ног до головы.
— Ты просишь меня об этом, потому что тебе нужно отвлечься от своих страхов, или потому что действительно хочешь этого?
— А ты разве еще не понял?
Последний луч солнца коснулся алых губ Доминики, кожа заиграла на свету сотней мелких бриллиантов. Она была невероятно прекрасна в то мгновение.
К черту все причины и формальности!
Я слышал частые удары, но уже не мог различать, не то это мое сердце пыталось вырваться наружу от возбуждения, не то наши сердца отбивали один ритм, но в следующий миг, я зарылся руками в ее волосы, нежно перебирая пальцами густые пряди, а после, с чувственной страстью впился в ее горячие губы.
8.4
Когда Доминика отстранилась, колесо уже медленно ползло вниз. Моя спутница мягко улыбалась, кокетливо отводя взгляд, словно мы сделали, что-то очень плохое.
Я же был в растерянности. Я хотел подписать контракт с Доминикой, поскольку она подходила мне просто идеально. Но как теперь я мог ей во всем признаться? Эта девушка не из тех, кто рассматривает отношения по договоренности, а мысль насовсем попрощаться с ней, вгоняла в уныние. Я чувствовал, что перестаю владеть ситуацией, а для меня это было непозволительно.
— Ну что? — спросила она, когда мы достигли земли, — теперь поехали ко мне?
— Ты зовешь меня к себе? Так быстро? Я буду стесняться.
— Конечно ты будешь стесняться. Тебе ведь предстоит вскрывать дверь чужой квартиры.
— Ты толкаешь меня на безрассудства.
Доминика сочувственно погладила меня по плечу.
— Нет, дорогой Олег, я лишь хочу сподвигнуть тебя на подвиг.
* * *
В подъезде было темно и сыро. Я посмотрел на побитые светильники коридора, с интересом отметив, что похоже лампочек в них никогда и не было. Что уж говорить про дверь подъезда, которая едва болталась на одной петельке, чудом не выпадая на голову жильца дома, когда те выходили на улицу. Интересно, это во всех советских домах так? Запах пыли и облезлые стены, очевидно, были задуманы изначально, раз подобное было не только в моем доме, но и доме Доминики. Своеобразный дизайн. Лофт, наверное.
Мы поднялись на третий этаж и остановились у входа в квартиру.
— Итак, вот мы и пришли.
После таких слов ожидаешь, что тебя пустят внутрь в надежде на бурную ночь страсти. Но, разумеется, сейчас все не могло быть, как всегда.
— Хорошо, сейчас будем выбивать, — произнес я равнодушно, наблюдая за реакцией девушки. Я почувствовал, как она замерла, а затем с испугом воскликнула:
— В смысле?! Я надеялась, ты умеешь вскрывать замки, а не сносить двери!
Я едва сдерживал смех.
Не сказать, что я был экспертом по взлому замков, но все же годы работы с механизмами часов научили меня ловкости и изобретательности. Можно было попробовать применять эти навыки и в данной ситуации, а если не выйдет, снова придется везти Доминику к себе. Может так даже и лучше?
— У тебя есть пилочка для ногтей?
Девушка лишь развела руками.
— У меня есть телефон. Остальное, за этой дверью.
— С тобой явно не стоит ходить на шпионские операции. Подготовка к ним у тебя хромает.
Я принялся шарить по карманам, в поисках чего-нибудь маленького и металлического, но ничего не нашел.
— Может вернуться ко мне? — сказал я с ухмылкой, наблюдая за тем, как лицо Доминики становится все более растерянным. — Ты и сумку свою у меня оставила.
Секунда без ответа заставила меня напрячься.
— Олег, — мое имя из ее губ прозвучало неожиданно серьезно, — не пойми меня неправильно, но я не готова ехать к тебе. Мы едва знакомы, и, хотя, я… иногда могу поддаться некоторой слабости, поездка к тебе может стать ошибкой. А я не хочу больше ни о чем сожалеть. Мне хватило Марка.
Это меня сейчас отшили?
В подъезде было темно, и я едва ли мог разглядеть глаза Доминики, но сейчас я был уверен, что они смотрят на меня с одновременной строгостью и тоской.
Я не смел расстраиваться отказу. В ее ситуации она не могла поступать иначе.
Внезапно девушка перевела взгляд на пол, а затем, быстро присев, взяла что-то с холодной бетонной ступени и протянула мне.
— Скрепка тебе не подойдет?
Я замешкался. успев забыть, зачем пришел к ней. Точно! Чтобы открыть чертову дверь, за которую мне нельзя будет заходить.
— В самый раз.
Стараясь не смотреть на девушку, я взял из ее ладони скрепку и принялся мастерить подобие ключа.
Олег Богачев чувствует неловкость. Какой кошмар!
— Тебе посветить?
— Угу, — буркнул я, изо всех сил напрягая глаза, чтобы скрутить петлю.
Доминика включила фонарик, и дальше дело пошло проще. Поворот туда, поворот сюда. И вот импровизированный ключ был готов. Оставалось применить его на практике.
Я нагнулся к замочной скважине, пристально осмотрел отверстие и засунул внутрь маленький железный конец, пытаясь вывернуть его до характерного щелчка.
Несколько минут мои попытки не приносили никакого результата. Скрепка то выскакивала, то соскальзывала, не проворачиваясь внутри скважины.
«Может все-таки
