о чем я не могу говорить? – резко поворачиваюсь к нему и натыкаюсь на холодный взгляд.
- О чем?
- О дне, когда мама умерла.
- Почему? – сводит брови вместе, сжимая после вопроса челюсти.
- Потому что я виновата в том, что произошло. Из-за меня все! – выпаливаю и отворачиваюсь, чтобы скрыть слезы, но Власов ведь упертый.
Он соскакивает с качели и садится на корточки, всматриваясь в мое лицо.
- Говори, - произносит эмоционально, будто ему нужно, чтобы я высказалась.
Верчу головой. Он не хочет, тогда почему я должна?!
- Ева, - доносится до ушей его требовательный тон, и я вновь теряю контроль.
- Представляешь, мам, - я верчу сумку по кругу, пока мы идём к дому, - Ленка на уроке Самвела поцеловала.
- Серьезно? – её улыбка придает солнечному дню красок, и я киваю в ответ с особым усердием.
- На спор, - усмехаюсь проделкам одноклов, но не сочувствую Лене, которая мастер ставить других в глупое положение, в том числе, и меня.
- Вытворяете вы, ребята. Надеюсь, меня не вызовут на ковер к директору? – в глазах плещутся смешинки, и я отрицательно качаю головой.
Я же примерная дочь. Ни прогулов. Ни плохих оценок. Обычная хорошистка. Таких пруд пруди.
- Что-то не так? – хмурюсь, открывая перед мамой дверь в подъезд, и смотрю, как она потирает живот рукой.
- Все хорошо. Артёмка наш пинается что-то, пройдет, - отмахивается от меня рукой и проходит вперед.
Я некоторое время смотрю за тем, как она идет, но всё же успокаиваюсь и следую за ней. Лифта в нашей пятиэтажке нет, поэтому топаем на последний этаж и по традиции, которая у нас появилась еще в то время, когда родители отводили меня в сад, я начинаю прыгать по ступенькам. Мама смеется, а я улыбаюсь тому, что смогла поднять ей настроение. Она ведёт счёт вместе со мной, и вот, когда заветная последняя ступенька сверху перед нами, моя нога соскальзывает…
Всё, как в замедленной съёмке. Я кидаю сумку и пакет с продуктами, пытаясь схватить маму за руку, но провожу лишь подушечками пальцев по ногтям. Она не успевает. Большой живот. Слишком узкие ступеньки. Моё сердце падает вместе с ней.
- Мам! – кричу во все лёгкие. – Ма-а-ам!
Кажется, этот крик навсегда застрял в моём горле. Я до сих пор вижу её глаза и лужу крови. Мама держалась до последнего. Единственное, о чем она попросила, чтобы спасли Артёмку, словно знала, что не выживет.
- Это случайность, Ева, - Власов смотрит мне в глаза, а я вот с трудом различаю черты его лица, потому что реву, не стесняясь, - уже ничего не сделаешь.
- От этого… Не… Не легче… - задыхаюсь от боли, а Руслан берёт мою руку и крепко сжимает её.
- Мне жаль, - пара слов, а меня опять размазывает, словно картофельное пюре по тарелке.
Власов поднимается и вдруг тянет меня к себе. Я, словно кукла на веревочках, попадаю к нему в руки. Обнимает, а я плачу, вспоминая злополучную воду, на которой поскользнулась и толкнула маму ногой. Если это случайность, то глупая! Почему со мной?! Почему я?! Я же её убила…
- Ты думала, - говорит над ухом Руслан, от чего его грудная клетка вибрирует, - что бы сказал твоя мама, если бы увидела тебя такой?
Сказать я ничего не могу, поэтому в знак отрицательного ответа верчу головой, утыкаясь носом в куртку Власова.
- Наверное, тоже самое, что и моя, - глухо отзывается, - что не хотела бы видеть тебя несчастной из-за случившегося.
Всхлипываю и замираю. От его слов? Да, а еще от того, что телефон снова вибрирует. Не отвечаю, но отстраняюсь от Власова, стыдливо вытирая щеки.
- Я тебя провожу, - всё ещё хмурится, а я пытаюсь успокоиться.
- А если мотоцикл угонят?
- Пусть рискнут, - усмехается Руслан и протягивает мне руку.
Глава 33
Евангелина
У Власова горячая ладонь, жар от которой передается мне по невидимым нитям. Мы идём к зданию, сохраняя молчание, и, как бы ни было парадоксально, мне сейчас не нужны его слова. К тому же, Руслану нельзя приписать такое качество, как болтливость. Я успела заметить, что парень скуп на эмоции. Зато всегда готов действовать.
Что бы сказала твоя мама, если бы увидела тебя такой?
Кручу его вопрос в голове, смотря под ноги. Мама была добрейшим человеком. Сомневаюсь, что она одобрила бы моё депрессивное состояние и нежелание сражаться. Наоборот, она бы искала позитив в каждой мелочи, даже если эта мелочь причиняет боль и становится причиной заломов на сердце. Стыд за своё поведение острыми когтями прорывается наружу, и я сильнее сжимаю руку Власова. Не специально. Просто поддаюсь мимолетному порыву, но тут же себя одёргиваю, бросая на одноклассника быстрый взгляд. Он и бровью не ведёт. Наверное, считает меня проблемной девчонкой, у которой тараканы в голове больше материка, на котором мы живём.
При виде двери в подъезд внутренности сковывает спазмом. Что я сейчас скажу тёть Оле и отцу? Как посмотрю в глаза после трусливого побега?
- До двери проводить? – словно читает мои мысли Руслан и вопросительно поднимает правую бровь.
- Не надо, - голос после надрывных рыданий осип, и я еле шепчу ему в ответ, - ты и так много для мня сделал.
- Ерунда, ты только, - слегка заминается, глядя на пальцы, из захвата которых я освобождаю свои, - не плачь больше. Тебе не идёт.
И вот снова. Пара фраз от Власова, и я чувствую себя до жути неловко, сжимая ветровку пальцами и качаясь на носочках. Руслан же абсолютно спокоен. Без отрыва смотрит на меня и будто чего-то ждёт.
- Я… - начинаю и замолкаю, потому что выдала ему весь запас своих эмоций. – Ты…
Нелепее положения, пожалуй, я не могла представить. Мало того, что я ревела у него на глаза, как последняя размазня, так еще и двух слов благодарности связать воедино не в состоянии. Руслан не помогает, молча наблюдает за тем, как я открываю и закрываю рот, и не издает и звука. Раньше я бы подумала, что он издевается надо мной таким образом, как и другие, но сейчас понимаю, дело не в этом. Власов не такой, как Резников или Грех. Он другой. Не
