выплыла чистой. Могла же все потерять. Сама сесть могла, понимаешь?
— Мам, я в полном шоке.
— Ты сама хотела правду. Я предупреждала… Спать давай. Поздно уже.
ГЛАВА 18
«Крутой у тебя батя».
В темноте комнаты экран телефона — единственный источник света. Я специально замуровалась, и даже шторы задернула поплотней. Так лучше думается.
«Спасибо, что подвез его».
«Это я с дальним прицелом. Твоя мать меня явно ненавидит. А раз уж мы планируем совместное будущее, мне в твоей семье явно не помешают союзники».
«Не уверена, что этот человек станет частью моей семьи».
«А что так?».
«Это не телефонный разговор. Завтра. Ладно?».
«Вот умеешь ты как следует прогреть».
Ну, простите. Я же не могу написать, что мой отец — вор. Еще и в законе. В общем-то, далекая от этого всего, даже я знаю, что воры находятся на вершине иерархии бандитского мира. Другое дело, что никогда раньше мне не приходилось с этим самым миром сталкиваться. И вообще, мне казалось, это что-то из дремучего прошлого. Но, как оказалось, я ошибалась.
Экран гаснет одновременно с тем, как в дверь стучат.
— Мам, ты спишь?
Губы невольно растягивается в широкую улыбку. Сколько бы Даве не было лет, начинает он всегда одинаково. В два сынок тоже первым делом интересовался, не уснула ли я, при этом оттягивая веко маленькими пухлыми пальчиками.
— Пытаюсь. А ты чего бродишь?
— Уроки делал. А теперь вот думаю, какая странная жизнь.
— И заметь, тебе только пятнадцать. Представляешь, сколько еще неприятных открытий в ней будет? — смеюсь я тихонько.
— Почему сразу неприятных? — Дава ложится рядом со мной, подоткнув под щеку руку. — Тебе не понравился дед?
Не торопясь с ответом, заглядываю вглубь себя. Не понравился? Я не знаю. Мы ведь даже толком не успели поговорить. Но, если быть с собой честной, мне, наверное, интересно было бы узнать этого человека получше. А там уж, если он не понравится, то и думать не о чем. Ну не станет же отец заставлять меня с ним общаться или навязывать свое общество?
— Почему? Выводы делать рано. Я просто растерялась сильно. Не ожидала, что мы познакомимся, после стольких лет.
Давид тяжело вздыхает. Пора его выгонять. Но я даже на расстоянии чувствую, что он еще о чем-то хочет спросить. Хочет, и не решается…
— Как думаешь, а мой отец когда-нибудь объявится?
Мое дыхание обрывается. Легкие пустеют. И там, где не остается воздуха, начинает мучительно жечь.
— А ты бы хотел?
— Он не очень хороший человек, да?
— Не знаю, изменился ли он со временем, но со мной Валера и впрямь поступил не очень хорошо, — отвечаю, тщательно подбирая слова.
— Ясно.
— Но ты хотел бы с ним познакомиться, да?
В уши долбит кровь. Сердце рвется от несправедливости. Я не святая. Мне не чужда… нет, не обида, но злость! Злость даже не столько на Валерку, сколько на саму жизнь. Вот зачем она такие виражи делает? Жила себе спокойно, воспитывала ребенка и ни на что не жаловалась. И тут, бах! Как гром среди ясного неба — папаня. Так и говорит. Я отец. Сына хочу увидеть. А какой он тебе сын? Вот какой, а? Что ты как отец для него сделал? Ты чем такого сына заслужил?
В этом плане мой отец, кстати, ничего себе парень. Тут если кому предъявлять претензии, то как раз матери. А как ты их предъявишь, если я на собственной шкуре познала, как нелегко ей было. К тому же, может, она действительно не могла поступить иначе. Всей правды об их отношениях я и теперь не знаю. Уверена, ее рассказ — лишь вершина айсберга.
— Можно было бы пообщаться. Чисто ради интереса.
Ну вот. Вот, чего я и опасалась. Ради интереса, блин. Ага…
— Ясно.
— Ладно, пойду спать. В последнее время тренер будто с цепи сорвался. Гоняет нас и в хвост, и в гриву.
— Заслужили.
— Ага… — вздыхает сынок. Рывком встает с кровати и, прежде чем уйти, щекочет мне пятку, как я ему щекотала в детстве. Все же удивительно, как быстро из маленьких пухленьких ножек, что запросто умещались у меня в ладони, вымахали лапищи сорок четвертого размера. Время летит с кошмарной скоростью. В последние пару лет я только о том и могла думать, что Даве уже пятнадцать, совсем скоро он выпорхнет из гнезда, и я останусь совершенно одна. Еще вроде бы молодая, но уже как будто выполнившая свое главное предназначение. И так я этого боялась — вам не передать. В этом смысле отношения с Сергеем пошли мне на пользу. Вдруг появилась надежда, что это еще не все… Что тридцать один — не приговор. Что я могу еще и замуж выйти, и братиков-сестричек Даве родить. За одну жизнь прожив как будто сразу две.
— Мам…
— Ну что еще?
— Серый классный, да?
— Нормальный. Иди уже спать.
— Он еще не предлагал съехаться?
— Боже, Дава! Это очень серьезный шаг. А мы знакомы без году неделя.
— Если предложит — не отказывайся. И из-за меня не переживай. Я вам мешать не буду, тут жить останусь.
— Ну что за чепуху ты несешь? Если моему мужчине будет мешать мой сын, то на фиг мне сдался такой мужчина?
— Да я же не про это.
— А про что?
— Я, наверное, уже слишком взрослый, чтобы жить на одной территории с другим мужиком, каким бы хорошим он ни был.
— Тебе пятнадцать, Дава.
— Я взрослый не по годам. Да и я же не говорю, что мы не будем общаться, или перестанем быть семьей.
— Это вообще бессмысленный разговор. Как я уже сказала, мы не собираемся с Сергеем съезжаться.
— Это пока, — Давид потягивается до хруста в костях. — Если я не ошибся в Сером, он тебя очень быстро приберет тебя к рукам. — Смеется.
— Сгинь, чудовище!
— Я тебя тоже люблю.
Улыбаясь, переворачиваюсь на бок. Закидываю ногу поверх собравшегося в жгут одеяла и на удивление быстро засыпаю. На работу еду с утра, так как на вторую половину дня у меня запланированы парикмахер и визажист. Может, я и не лучшая партия для Сергея, но он меня пригласил, и тут дело принципа — не ударить лицом в грязь. Благо у меня точно нет шансов повторить стандартные ошибки простолюдинки, пробравшейся в высший свет. С приборами я обращаться умею.
Дела закручивают. Благодаря рекламе Бекетова моя кофейня не пустует. Да, в хороший плюс мы выйдем еще нескоро, но в ресторанном бизнесе это нормально. Здесь
