Книга Цветок забвения - Мари Явь

Таким и должно быть тело настоящей женщины. Ты пришла в мой дом девочкой, а стала госпожой, и я собираюсь относиться к тебе так, как и требует твой статус. Всё-таки настоящее преступление — не давать столь щедрому лону реализовывать себя. — Заметив её ужас, он улыбнулся. — Не бойся, я законопослушный и не позволю тебе снова забеременеть. Ведь по решению императора все последующие мои дети могут быть лишь слугами, а я не допущу, чтобы моя кровь становилась перед кем-то на колени.

Но он обманул её. Правда, не в том, что и дальше будет приходить в её спальню. И не в том, что она станет бесплодной: чтобы удовлетворять его, сохраняя честь семьи, она вынуждена была пить ядовитые настои. Постоянно, потому что, стоило Маяру увидеть наследника или услышать о его успехах, и он, переполненный радостью, спешил поделиться ей со своей женой. Она видела его чаще, чем своего сына. Маяр забрал его с женской половины, когда мальчику исполнилось три года, и поручил наставникам научить его держать в руках кисть и меч.

— Илай, — прошептала она однажды, гладя его по тёмным, как у отца, волосам, заглядывая в синие глаза. Его внешность — единственное, что примиряло её с мужем. — Что тебе нравится больше? Каллиграфия или фехтование?

Он задумался.

— Вчера ты спросила, кого я больше люблю: отца или тебя. Это то же самое.

Ему было восемь лет, и все учителя говорили о его способностях, живописуя их перед генералом ей на горе. Но в такие минуты она охотно признавала это.

— И кого же ты больше любишь?

— Я не могу сказать, но… — Он макнул кисть в чернила, чтобы старательно вывести на её руке: «Я убью любого, кто тебя обидит».

— Так красиво. — Она подула на изящные завитки. — Красиво вдвойне, потому что я знаю, что это правда. Ведь фехтование тебе нравится больше.

Так и было, несмотря на муки, которые доставляло обучение. Если бы Илай знал, что чернила могут оказаться более грозным оружием в его руках, чем меч, может быть, и налёг бы на каллиграфию. Но он даже не представлял, в каком совершенстве ему придётся овладеть искусством начертания, что, однако, не обрадует ни его отца, ни даже мать.

Всё изменилось после первой официальной поездки, в которой он сопровождал отца. Подслушивая его разговор с советником, Илай параллельно наблюдал за реакцией горожан на их процессию. Люди шарахались, заметив их коней. Играющие дети затихали. Женщины прятались. Мужчины опускали глаза.

Вот и все достопримечательности города, которые Илай запомнил.

Не покидающий ранее пределов дома он не ожидал столкнуться с такой ненавистью к нему лично. Окружённый заботой, которая иногда проявлялась в материнских поцелуях, а иногда в отцовских оплеухах, он даже не подозревал о масштабах злобы, которая жила за воротами. И дело не в неравенстве, пусть даже они были сказочно богаты, а большинство жителей южных провинций так же невероятно бедны. Илай знал, люди любят глазеть на богачей. Их выход, будь то обычная прогулка или парад — праздник для бедняков. Но на богатство Маяра смотрели с презрением.

Контраст между их процессией и остальным городом не мог стать более явным.

Так думал Илай, пока они не прибыли ко дворцу, который по роскоши не уступал императорскому. Но в нём жил не правитель, а судья, ему подчиняющийся. Божественное Дитя. Илай знал, что они самые почитаемые среди отшельников. Ни Старцы, ни Калеки, которые с течением времени превратились в наёмных убийц, не пользовались такой популярностью. Что касается Дев — их мало кто видел, а тем, кто видел, не верили. Девочек из святилищ уносили к подножью горы, и они никогда больше не спускались во Внешний мир. Детям же напротив было велено служить правителям Внешнего мира. В каждом городе был свой судья-отшельник, и каждого народ берёг, желая им вечного процветания так же рьяно, как желал Маяру сдохнуть в мучениях.

Это стало очевидным, когда они спешились, и хозяин вышел их встретить. Все, кто был во дворе, опустились на колени, касаясь лбами земли. Стража генерала в том числе. И советник. Но не Маяр. Всем своим видом он давал понять, что не склоняется и перед императором. Его кровь не склоняется. Поэтому Илай тоже не стал опускаться на землю.

Когда Дитя приблизилось, оказалось, что оно меньше него. Девчонка? Илай так и не смог этого определить, даже когда судья заговорил.

— Ваше с генералом Дёрдом дело придётся отложить на пару часов, он ещё не прибыл.

— Конечно, у него не такие хорошие кони. — Маяр рассмеялся. Провести пару лишних часов рядом с Дитя ему не было в тягость, потому что одно только присутствие этого отшельника наполняло силой его стареющее тело.

— Своими сыновьями он тоже не хвастается, — слабо улыбнулось Дитя, то ли поощряя, то ли предостерегая.

— Что? У него родился второй?!

— Нет.

— У меня тоже только один, присмотрись повнимательнее.

— Я вижу. Славный мальчик. Сколько ему?

— Восемь, — ответил Илай.

— Ты высокий. Все, кто выше меня, должны мне кланяться.

— Не вини его, Дитя, может, это судьба. Может, однажды ты сам поклонишься ему, — заговорил тихо, но дерзко Маяр. — Император слаб, а его наследник — недалёкий, ветреный олух. Война вынудит людей выбрать сильного правителя.

— И почему война постоянно вынуждает людей поступать так, как тебе хочется?

Он раздражённо вздохнул.

— Не заставляй меня разочаровываться в твоём уме, а то я решу, что моё собственное дитя мудрее тебя.

— М-м, из него бы вышел отличный отшельник.

— Не такой отличный, как король.

Чувствуя себя безнаказанным, Маяр повторял это везде, где бы ни появился, провоцируя и зная, что никто не посмеет заткнуть ему рот. Не этот разодетый ребёнок уж точно.

— Раз уж у нас выдалось свободное время, обсудим этот вопрос сейчас, — сказало Дитя с какой-то тоскливой неизбежностью в голосе, и Маяр ухмыльнулся.

— Сразу бы так.

Но их разговор не затянулся. Забыв о деле, ради которого приехал, генерал уже через полчаса вылетел из дворца. За ним едва поспевал советник.

В таком бешенстве Илай отца ещё не видел, при том что часто становился свидетелем его приступов гнева.

— Ты и ты, — Генерал указал на лучших из охраны, — едете со мной! Остальные, возвращайтесь домой.

— Куда вы, господин? — задыхаясь от спешки, спросил советник.

— К императору. А ты… Только попробуй хоть слово сказать о том, что тут услышал, — процедил Маяр, запрыгивая на коня.

Всадники вылетели за ворота, оставляя после себя облако пыли и тревожное предчувствие. Нервно постукивая хлыстом по голенищу сапога, Илай кивнул одному