— Давлатова Соня Дмитриевна?
Передо мной стоит полицейский. Взрослый мужчина лет тридцати, с глубоко посаженными глазами и угловатым подбородком, излишне пухлыми губами и широким некрасивым ртом. Я не знаю, почему замечаю именно эти мелочи. Наверное, потому что подсознательно боюсь полицейских. Они меня пугают.
Я начинаю думать, что что-то произошло с Тимуром, что всплыла история с парнями и сейчас меня нашли, чтобы я дала показания. Я перебираю кучу вариантов в голове и, наконец, отвечаю:
— Да, я, — киваю и хочу задать кучу вопросом, но меня бесцеремонно перебивают.
— Вы задержаны по подозрению в нанесения тяжких телесных повреждений во время управления автотранспортным средством. Пройдемте, — мужчина с силой хватает меня за локоть и ведет на выход.
Я виновата в чем? Пытаюсь остановиться и сопротивляться, что-то говорю мужчине, но меня не слышат.
— Подождите, это какая-то ошибка…. — растерянно бормочу в ответ.
Я ничего не понимаю. Я все время находилась тут, даже дышать не выходила, в то время, как девчонки отдыхали и веселились. Откуда… Какие тяжкие телесные?
— Хватит же дергаться, — резко выдает полицейский и я слышу лязг наручников, застегивающихся на моих руках.
Теперь я понимаю, что все серьезно, что мне не стоит сопротивляться, кричать и что-то доказывать. Именно поэтому я спокойно иду за полицейскими и сажусь в машину. Я четко понимаю, что мы сможем во всем разобраться. Что все будет в порядке, что у нас все получится. Я действительно в это свято верю.
Я настолько погружена в свои мысли, что не сразу замечаю, как кто-то сбоку делает фотографии. Это плохо, потому что скоро это разлетиться по СМИ, но я креплюсь.
Несмотря на внутреннее спокойствие, мне становится страшно, потому что я ничего не понимаю. И это все выглядит какая-то подстава или розыгрыш. Может так Тимур решает надо мной подшутить?
— Я ничего не делала. Была в клубе и можете по камерам посмотреть, — решаю все же сказать им, но они, даже не взглянув в мою сторону, монотонно отвечают:
— Мы все проверим, не переживайте. Сейчас ответите на вопросы и дальше будем решать.
Это уже не похоже на шутку, внутри начинает гореть, что все реально. Когда меня привозят в участок, я тут же требую звонок.
— Тим. Меня забрали в полицию, говорят я кому-то тяжкие телесные нанесла.
— В смысле? — он также шокирован, но его долгое молчание напрягает.
— Я не виновата. Я ничего такого такого не делала, — я надеюсь, что Тимур мне верит и быстро приедет.
— Как это не виновата? Ты кого-то избила и забыла?
— Нет, Тимур, приезжай, пожалуйста, — я называю ему адрес, он коротко отвечает и отключается.
Я растерянно смотрю на телефон и чувствую, как по щеке скатывается одинокая слеза.
— Ну что, поговорили? — интересуется следователь, к которому меня привели. — А теперь посмотрите это…
Глава 32— Вы серьезно? — я всматриваюсь в видео и понимаю, что на картинке я.
Моя одежда, обувь, даже заколка в волосах идентична моей и сумочка… Я всматриваюсь и нахожу отличия: попа больше, плечи шире, другая походка.
— Мне кажется, тут даже говорить не о чем, доказательства на лицо, — следователь ухмыляется и нажимает кнопку повтора.
Это видео раз за разом проигрывается, и с каждым повтором я сильнее убеждаюсь в том, что это не я.
— Вы что не видите, меня подставляют. Девушка там просто одета, как я… — хочу себя защитить, дать наводку мужчине, но он будто меня не слышит.
Не хочет слышать… Вместо этого он начинает говорить дальше:
— Охранники подтвердили, что вы выходили из клуба и возвращались. Вот видео, как вы на машине мужа едете по направлению дома, но как только сбиваете граждан переходящих, заметьте по пешеходному переходу, резко разворачиваетесь и едите обратно в клуб. Камеры показывают точное время. Так что увы, ни один адвокат вам не поможет.
Его слова бьют сильно. Мне действительно становится страшно, не только за себя, но и за своих близких отца, Тимура и даже Генриха Илларионовича. Мне обидно и за себя, потому что меня кто-то подставляет. Я-то точно знаю, что ничего не делала.
— Я буду говорить только в присутствии своего адвоката, — мои слова тут уже не помогут, только усугубят ситуацию. И сейчас мое единственное спасение — Тимур.
Меня отводят в камеру и я долго брожу из угла в угол в ожидании, когда меня вызовут. Вначале приходят адвокаты. Их почему-то двое. Они долго и нудно расспрашивают меня о том, что случилось, о том, что я делала. Никто из них не верит в то, что я не выходила из клуба. По сто раз напоминают мне о том, что я сбила людей и о записи. Когда они, наконец, уходят, я выдыхаю, а после камера открывается снова и меня ведут уже в кабинет. Выглядит он печально, как и моя ситуация. Меня изолировали полностью, как преступницу. Даже Тимур сейчас находится не рядом со мной, а через перегородку.
Я присаживаюсь за стол и смотрю на него. Тимур не ждет ни секунды и сразу начинает отчитывать меня.
— Ты в своем уме вообще, Соня? Ты хоть представляешь всю серьезность ситуации? Ты пьяна была, что ли? — его голос эхом проносится по комнате. Тимур то слегка повышает его, то переходит на крик, от чего у меня внутри все сжимается.
— Прекрати так кричать, — прошу, хотя не надеюсь на то, что он меня услышит.
— Не прекращу! Ты хоть представляешь, что за это будет? — он разговаривает грубо, строго, так же, как и все считает, что я способна на подобное.
Я стараюсь держать маску безразличия, но слезы все же начинают стекать по щекам. Мне впервые страшно настолько, что я готова попросить у него помощи. Молить его несмотря на то, что у нас до сих пор не налажены отношения. Что он считает меня ветреной и бесчувственной, папиной принцессой, не заботящейся о жизни других.
— Я ничего не делала, — едва шевелю губами, стараясь объясниться.
Я одна здесь, помощи ждать практически нет откуда: матери у меня нет, а отец не выходит на связь, да и он вряд ли поверит в то, что я не виновата. Скорее, даже приплатит адвокатам, чтобы его нерадивая дочь села на подольше и не мусолила глаза на его празднике жизни.
— Ты уверена?
Я поднимаю голову и смотрю на него заплаканными глазами.
— Ты серьезно?
Нет, я не верю, что он спрашивает это серьезно и совсем-совсем не шутит. Не хочу в это верить. Несмотря на наши непростые отношения я надеялась, что он рассмотрит меня настоящую, что заглянет в душу и поймет, какая я на самом деле.
Он вздергивает брови и удивленно смотрит на меня. Серьезно. Не верит. Ни он, ни адвокаты-идиоты, которых мне предоставили сразу после задержания, никто не верит.
