С ума сойти можно! Еще вчера утром ровно в это же время я переживала из-за расставания с Никитой. А теперь называю своим и ревную другого парня. И не просто другого, а Соболева. Того самого наглого и дерзкого новенького, который так меня бесил.
Домой я возвращаюсь в прекрасном расположении духа. Вся семья в сборе. Папа смотрит телевизор, Настюша рисует, мама колдует на кухне. Бросив вещи в комнате, иду к родительнице.
— Ну как повеселились? — спрашивает, нарезая крабовые палочки для салата.
— Все было хорошо.
— Никто не подрался и не поругался? — и поднимает на меня цепкий взгляд.
Мама считает, что если ученики конфликтуют за пределами школы, то школа все равно должна в это вмешиваться, так как корни прорастают из нее.
— Нет, что ты!
— Ну хорошо. А кто ездил?
— Да почти весь класс и некоторые ребята из параллельного.
— Никита был?
Мама задает вопрос будничным тоном, никак не выдавая излишнего интереса, но я знаю, что он есть. Родительницу беспокоит уровень серьезности наших с Никитой отношений. Иными словами, занимаемся мы сексом или нет. Она никогда не говорила со мной о половой жизни, не давала никаких предупреждений и наставлений, но при этом думает, что может контролировать мою сексуальную жизнь вот такими вопросами.
«Никита был?». Как будто если я скажу, что был, это автоматически будет означать, что мы спали вместе.
Честное слово, могла бы уже прямо спросить, девственница я до сих пор или уже нет. Мне тут скрывать нечего. С Никитой кроме поцелуев у меня ничего не было. Хотя один раз мы чуть не занялись сексом у него дома. Уже когда мы почти разделись, я вдруг испугалась и сказала, что не хочу. Свиридов потом обижался на меня, наверное, неделю, а я мучилась: правильно ли поступила, отказав?
Теперь, зная о чувствах Лили, понимаю, что правильно.
— Нет, Никита не поехал, — отвечаю маме.
— Почему? — удивляется.
— У него в субботу тренировка была.
— Так у него же рука сломана.
— Он все равно ходит на тренировки. Сидит на скамейке запасных и слушает указания тренера.
Мама ничего не отвечает, продолжая нарезать крабовые палочки. На ее лице изображен глубокий мыслительный процесс. Интересно, о чем она думает.
— Никита — очень хороший молодой человек! — вдруг выпаливает ни с того ни с сего.
Я аж теряюсь на секунду.
— Ээээ, ну да…
— Соня, — мама поднимает на меня лицо. — Я хочу серьезно с тобой поговорить.
Мое сердечко уже чувствует неладное. Я молча киваю, смотря на маму с испугом.
— Скоро вы с Никитой закончите школу, поступите в разные институты, и у него, и у тебя начнется новая студенческая жизнь, — родительница делает паузу, многозначительно на меня смотря. — Иными словами, вашим отношениям предстоит пройти проверку новыми обстоятельствами и людьми.
Мне категорически не нравится то, о чем она сейчас говорит. Хотя бы потому, что позавчера мы с Никитой расстались, а завтра в школе я собираюсь еще раз ему это подтвердить, на случай если он передумал расставаться.
Ну и потому что я теперь встречаюсь с Димой.
— Сонечка, ты должна быть мудрой и постараться удержать отношения с Никитой. Где-то быть хитрее, где-то разок смолчать…
— Мам, ты это сейчас вообще к чему!? — спрашиваю, пожалуй, излишне агрессивно.
— К тому, Соня, что такими парнями, как Никита, не разбрасываются. Тебе может казаться, что еще вся жизнь впереди, а вокруг так много мужчин, но на самом деле это не так. Хорошего парня, чтобы уважал, ценил, заботился, а в будущем работал, содержал семью и не изменял, найти очень сложно. Поэтому держись за Никиту.
В груди щелкает огонек гнева, и я чувствую, как мое лицо покрывается пятнами.
— Мам, я сама разберусь, — отрезаю.
— Соня, по молодости очень легко наделать ошибок. Я стараюсь тебя от них предостеречь…
Мама резко замолкает, потому что на кухню заходит папа с Настей на шее.
Глава 29.
— О чем секретничаете? — добродушно интересуется отец.
Я стараюсь закрыть лицо волосами, чтобы не было видно, какая я пунцовая.
— Да так, про школу говорим, — отмахивается мама.
Вот за что спасибо родительнице, так это за то, что она не посвящает в такие темы папу. Наши женские разговоры остаются между нами.
— Что там в вашей школе? — папа щелкает кнопку на чайнике и садится за стол. Настя спускается к нему на колени и тянется к вазочке с печеньем.
— Не перебивай аппетит! — мама отодвигает вазочку в сторону.
Папа, смеясь, тут же пододвигает ее обратно.
— Пусть ребенок ест.
В воспитании меня и сестры мама всегда была злым полицейским, а папа добрым.
Родительница, сверкнув осуждающим взглядом, все-таки разрешает Насте лопать печенье перед обедом.
— Да в школе вечно не одно, так другое, — вздыхает родительница. — Помнишь, я говорила, что департамент образования навязал мне мальчика из неблагополучной семьи?
Я мигом вытягиваюсь, как струна, готовая жадно внимать каждое слово матери.
— Которого ты в Сонин класс определила?
— Да.
— Ну помню. А что с ним?
— Теперь его сестру ко мне пихают! — зло выпаливает. — У меня уже скоро не школа будет, а бомжатник! Я поговорила по телефону с директором школы, в которой девочка сейчас. Ну там все очень плохо. Еле-еле с двойки на тройку учится, прогуливает, ворует.
— Ворует? — удивленно восклицает отец.
— Да, представляешь!? У одной одноклассницы украла телефон, у второй деньги из кошелька. И вот это недоразумение из семьи алкашей придет в мою школу и будет воровать у моих учеников, — от злости мама аж бросает на стол нож.
Отец спокойно встает к закипевшему чайнику, а я сижу ни жива, ни мертва.
Она это точно сейчас про Диму говорит? У Димы есть сестра?
Я еще не задавала ему вопросы про семью. Во время поцелуев было как-то не до этого. Но я помню, как в библиотеке Дима говорил, что ходил в кино на «Красавицу и чудовище» с сестрой, а их не пустили на сеанс, потому что им тогда еще не было 16 лет.
— Мам, ты про Соболева? — уточняю не своим голосом.
— Да, про него. Его мамаша принесла мне документы на дочку своего сожителя. Или даже вернее сказать, собутыльника. От нее так перегаром воняло, что мне пришлось проветривать кабинет.
— Ну а ты можешь ее не брать? — папа наливает в кружку чай и возвращается за стол.
