В этом моральном аду, который был ни с чем не сравним, даже с Афганистаном, мы и трудились, практически без выходных.
Главная наша задача была — восстановить справедливость и память в отношении каждого человека. Никто не считал нашу работу сенсационной для советских и иностранных СМИ. Мы оказывали каждому заявителю необходимую правовую помощь, помогали в розыске разлученных в ходе репрессий семей. Через год к нам стали относиться гораздо терпимее и лучше. Мы получали массу писем уже с благодарностью за работу. Проводили «горячие телефоны». В местной газете «Право» я стал вести рубрику «Реабилитация — трудная дорога к справедливости. УКГБ комментирует, информирует и отвечает на вопросы» Выезжал с представителями телевидения и местных газет в деревни, встречался с большим количеством репрессированных, членами их семей; в сельских клубах объяснял родственникам правовые вопросы реабилитации.
Книга находится в открытом доступе для бесплатного скачивания и чтения.
Фото автора
Выступал по местному телевидению, в «Ассоциации жертв политических репрессий Свердловской области», в местных газетах «Путевка», «На смену!», «Уральский рабочий» «Вечерний Свердловск»; публиковал очерки о реабилитированных лицах. Писал даже в израильскую газету «Штерн» о судьбах еврейской семьи Альтбаум, которую мы соединили, всех, оставшихся в живых, разлученных репрессиями 37-го года.
Мы не гнались ни за какими сенсациями, тем более международными. Всю работу вели с санкции руководства УКГБ. Мы не получили ни орденов, ни благодарностей. Просто работали на совесть, восстанавливая справедливость и возвращая людей из безвестности.
Смерть на помойке
Перед самой своей смертью Олег Закиров дал обширное интервью польскому журналисту Петру Зиховичу. Вот фрагмент их беседы:
— Вы не получили никакой помощи от польских властей?
— Никакой. А раньше мне много обещали. Причём обещал не простой человек. Главный польский дипломат в России, который потом сделал в Польше головокружительную карьеру, был министром. Он лично заверял меня, что Польша позаботится о человеке, который изучал Катынь. Что я получу квартиру, военное звание, приличную работу. Но когда я приехал, никто и говорить со мной не хотел. Мне больно это говорить, но меня обманули.
— Слушать это тоже больно.
— Я потом пытался встретиться с этим человеком. Однако он не хотел принять меня. Не отвечал на телефонные звонки. Его секретарша говорила, что он занят. Наконец, мне удалось выйти на связь с ним и склонить его встретиться со мной. Он согласился. Я взял последние деньги и поехал из Лодзи в Варшаву. Увы, как говорится, поцеловал пробой и пошёл домой. Несмотря на обещание, пан министр не пустил меня в кабинет.
— Как вы устроились в Лодзи?
— Сначала я нелегально работал на стройке. Но эта работа скоро кончилась. Моя ситуация была трагической, у меня не было средств к существованию. Трудно об этом говорить, но я буду откровенен: я просил милостыню на Пётрковской. По вечерам я ходил на базары и собирал испорченные овощи и фрукты, которые выбрасывали торговцы. Приносил их домой. Моя семья это ела.
Президент Квасьневский под давлением журналистов дал мне орден. Сначала я отказывался принимать его, но в конце концов позволил уговорить себя. Ну что ж, сказал я, приколю его и, когда стану просить милостыню, может, мне больше денег дадут.
— А как сегодня выглядит ваша ситуация, у вас есть работа?
— Нет, проше пана, ничего нету23…
Мне думается, вывод очевиден: Закиров совершал свои незаконные действия не ради каких-то высоких целей, «правды и справедливости», о которой он везде писал и говорил, а ради банальной материальной выгоды: за квартиру, военное звание в польской армии, приличную работу и зарплату, сытую жизнь на Западе.
В России у него была семья, звание старшего офицера спецслужбы, квартира, боевые награды. Почему он поступил так, как поступил? Убедил себя, что делает благородное дело, начиная так называемое «расследование»? Но это же явно незаконное дело, которое нанесет огромный ущерб Родине, моральный и политический. Он не мог этого не понимать! Где была точка невозврата на его траектории движения? Думаю, что это предчувствие больших денег, возможность получить их от поляков; возможность получить звание польского офицера, которое ему обещали. Ведь он этого не отвергал, а, вероятно, просил о нем, соглашался с предложением предать.
Предателей нигде не любят и им не верят. Предательство — самое подлое из всего, что может совершить человек. Не зря во времена Святой Руси совершившего подобное деяние против своего государства казнили прилюдно.
29 октября этого 2022 года Закирову Олегу, моему бывшему афганскому товарищу, исполнилось бы 70 лет. Жить еще и жить! Бог покарал его за предательство, лишил Родины, и он сдох возле польской помойки.
ВОЕННАЯ ФОРМА
Саперы
С детства влюблен в нашу военную форму, правда, с того времени до сегодняшнего дня она более десятка раз изменялась. Особенно нравится форма солдат времен моей молодости.
Помню себя в пять лет, а это 1946 год. Мы с мамой жили в городе Черикове на берегу полноводной по весне и судоходной в это время реки Сож. Рядом с нашим домом был новый, огромный, деревянный, тридцатиметровой высоты мост. Он был построен сразу после войны вместо старого, сожженного и взорванного фашистами. От старого моста в воде рядом с новым торчали из воды обгорелые сваи. Мост был любимым местом рыбалки местных пацанов. Иногда мы залезали внутрь треугольного сооружения, ледореза; несколько ледорезов были устроены вверх по течению реки и защищали каждый устой моста от ледохода.
В конце марта приехали солдаты саперы взрывать лед перед мостом, чтобы ледоход не смог его снести. К нам на постой определили пятерых. Саперы были в черных зимних фуфайках, туго подпоясанных ремнями с советской звездой на пряжках, в валенках и армейских форменных шапках с красной звездочкой. Карабины СКС (самозарядный карабин Симонова — прим. автора) они поставил в углу комнаты. Свои солдатские пайки они отдали тете Кате, она готовила им на печке завтраки, обеды и ужины.
На столе появилась сплющенная гильза от снаряда с фитилем, который горел ярче наших лучин на стене и свечек. И мы домашние ели с солдатами вместе вкуснейшую солдатскую еду: суп на первое и кашу с тушенкой. Я чувствовал себя на седьмом небе от счастья и сытости.
На реке солдаты готовили лунки для опускания зарядов. Солдаты, все здоровые молодые мужчины, когда возвращались с реки, кушали, курили, разговаривали и надолго уходили на площадку перед домом, где по вечерам играла гармонь и были танцы. Мы сидели на земле рядом и наблюдали. Большинство зрителей — это
