на ухо, прикусывая мочку, тем самым пуская по телу электрические импульсы.
— Можно, я оденусь и…
— Нет, — он перебивает меня довольно грубо и только сильнее прижимает к себе.
Его губы, вдоволь наигравшись с моим ухом, спускаются ниже к шее. И это приятно, настолько, что на какой-то миг я теряюсь в собственных ощущениях, в собственных желаниях. Одна часть меня рвется сбежать отсюда, а вторая… вторая не хочет сопротивляться.
Это совсем неправильно, но мне нравится чувствовать теплые губы на своей коже, нравится ощущать легкие поглаживания по спине и это неправильное, непристойное даже соприкосновение полуобнаженных, разгоряченных тел мне тоже нравится. Нравится той части меня, которая не хочет бежать, которая хочет остаться. И я разрываюсь, мечусь меж двух огней, пока Марк, совершенно не церемонясь, наклоняется и вновь касается губами моей груди. Где-то рядом раздается тихий стон, и я с ужасом осознаю, что стон этот принадлежит мне. Что я творю? Почему продолжаю сидеть с разведенными ногами на кухонном столе и позволяя так откровенно себя касаться?
— Нравится? — на лице Марка появляется порочная улыбка.
Он выпрямляется, выпускает меня из плена своих рук, чуть отходит назад, не сводя с меня порочного взгляда. Мне в миг становится холодно, руки сами тянутся к груди. Хочется прикрыться, спрятаться. Боже, ну почему меня так штормит?
— Не надо, — прежде, чем я успеваю что-либо понять, Марк хватает меня за запястья и разводит руки в стороны. Его взгляд сосредотачивается на моей груди. Ладони сильнее сжимаются на моих запястьях, мощная грудная клетка парня заметно вздымается. — Ты такая красивая, Еська, не надо прятаться, я хочу на тебя смотреть.
Он облизывает пересохшие губы, отпускает мои запястья и перемещает свои большие ладони на мои бедра.
— И здесь тоже, — он ведет одной рукой вверх, касается запретного места сквозь плотные, но, кажется, уже намокшие штаны. Нет, мне совершенно точно не кажется.
Как стыдно-то.
Я застываю, просто не зная, как себя вести, а через миг вскрикиваю, потому что Марк, резко выпрямившись, хватает меня за бедра, тянет к краю стола и сажает на себя. Так легко, будто я совершенно ничего не вешу. Не ожидая такой резкой смены положения, я обхватываю ногами бедра парня, руками цепляюсь за его шею и прижимаюсь к горячему торсу. Не дожидаясь пока я приду в себя, Марк разворачивается и движется к выходу из кухни. И лишь когда мы оказываемся посреди коридора, я начинаю осознавать происходящее.
— Куда ты меня несешь? — спрашиваю, продолжая цепляться за шею парня.
— В душ, — отвечает он, ни на секунду не прекращая движения, даже не замедляясь.
— Что? Нет, я не хочу.
Я начинаю нервно дергаться, понимая, к чему все идет.
— Прекрати вырываться, Есь, я не насильник, малыш, — он произносит тихо, открывая дверь в ванную. Молча вносит меня в небольшое помещение и, опустив меня на пол, включает свет и закрывает дверь.
Я неосознанно делаю шаг назад, у меня вновь появляется стойкое желание прикрыться. А Марк, словно мысли мои читая, в один лишь широкий шаг пересекает разделяющее нас расстояние, крепкие мужские руки вновь обхватывают мое, практически безвольное тело. — Боишься? — улыбается Марк, наклоняясь к моему лицу, губами скользит по виску.
Я невольно прикрываю глаза начинаю дышать чаще, потому что воздуха катастрофически не хватает. Но нет, я не боюсь. Это странно, совершенно необъяснимо, впрочем, как и мое настолько развязное поведение. По всем законом логики я должна вырываться, должна пытаться освободиться, а я продолжаю стоять истуканом, прижимаясь к едва знакомому парню, которому еще несколько минут назад позволила больше, чем кому-либо в своей жизни.
Марк, не дожидаясь моего ответа, моей хоть какой-нибудь даже малейшей реакции, кладет ладонь на мою поясницу, ведет шероховатыми пальцами вверх по позвоночнику и обратно, к крестцу и ниже. И теперь уже обеими руками совершенно бесстыдно сжимает мои ягодицы. Нужно оттолкнуть, конечно, нужно. Хотя бы попытаться. Вот прямо сейчас просто оттолкнуть. Он же не станет брать силой, он обещал, и я верю, наверное, это глупо, но верю. Вот сейчас подходящий момент, просто сказать нет, начать сопротивляться хотя бы для того, чтобы сохранить остатки самоуважения, сохранить хоть каплю достоинства. Хотя о каком достоинстве вообще может идти речь, после сегодняшних событий. Я провела себя, как девка легкомысленная, развязная. И нет никакого достоинства и самоуважения больше тоже нет.
— Ну так что, боишься? — Марк зачем-то повторяет свой вопрос, продолжая водить губами по моему виску.
— Не боюсь, — отвечаю честно, да и он ведь все прекрасно чувствует и понимает, просто издевается, дразнит в очередной раз. Все он видит и реакцию мою видит, и как я на столе кухонном его ласкам отдавалась он прекрасно помнит. — Просто то, что произошло… так нельзя.
— Нельзя? — я в его голосе слышу неподдельное удивление. — Почему? Это физиология, Есь, если тебе так проще, ничего плохого в этом нет.
— Ты просто не понимаешь, — произношу все также тихо. Ну как я ему объясню, что за пару минут до случившегося с нами на кухне, я с другим переписывалась и что… да, Боже, это даже в моей собственной голове звучит грязно и неправильно.
— Все я понимаю, Есь.
И, пока я медленно перевариваю сказанные им слова, он кладет свою большую ладонь на мой затылок, надавливает, вынуждая податься ближе и запечатывает мой рот жадным, бесстыдным поцелуем. Языком ныряет внутрь, практически меня вылизывая. И это так грубо, так грязно, так развязно, что, наверно, в другой ситуации, с другим человеком я бы обязательно впала в истерику. А с Марком, с ним все не так, с ним в принципе все иначе.
Поцелуй прекращается также внезапно, как и начался. Я даже понять ничего не успеваю, стою совершенно ошалелая от происходящего, жадно глотая воздух и чувствуя, как подкашиваются ноги и кружится голова, а потому не сразу замечаю, что Марк стоит на коленях. И когда только успел опуститься?
Он цепляет пальцами резинку моих штанов, тянет их вниз и только в этот момент мне удается опомниться. Я хватаюсь за собственные штаны, мотаю головой.
— Нет, не надо этого делать.
Удивляюсь, как у меня вообще сил хватает на сопротивление. Марк вздыхает, осматривает меня голодным, порочным взглядом. Зрачки парня заметно расширяются, практически полностью перекрывая серо-голубую радужку. Взгляд становится темнее ночи. Я засматриваюсь, почти тону в этой тьме, и громко вскрикиваю, когда губами Марк касается моего живота, кончиком языка проводит по пупочной впадине и слегка прикусывает кожу.
— Тебе же приятно, Есь, перестань сопротивляться, сегодня ничего не будет, я тебя только поглажу.
Его голос действует гипнотизирующе, и я всерьез начинаю думать, что в еде или воде что-то было. Иначе как еще объяснить мое совершенно неадекватное, необъяснимое поведение и совершенно незнакомое, такое пошлое и неправильное желание?
— Ты что-то мне подсыпал? — выпаливаю над одном дыхании.
— Чего? — он отрывается от моего живота, несколько раз моргает удивленно, словно пытаясь понять смысл сказанного, а потом расплывается в широченной улыбке, напоминая мне до ужаса довольного котяру, вдоволь набившего брюхо. — Нет, малыш, ничего я тебе не подсыпал.
— Тогда почему…
— Потому я тебе нравлюсь, малышка, — он снова целует мой живот, размыкает мои сомкнутые на резинке штанов пальцы, и убирает мои руки в стороны. Тянет вниз штаны вместе с бельем, продолжая покрывать поцелуями ставшую болезненно-чувствительной нижнюю часть живота.
— Переступи, — приказывает хрипло, и я, словно загипнотизированная, выполняю его приказ.
Теплые, немного шершавые ладони перемещаются на мои бедра, большие пальцы скользят по внутренней стороне. Мне становится невыносимо жарко, сердце в груди набирает темп, в ушах нарастает гул. Марк подхватывает одну мою ногу, закидывает ее на свое плечо, целует внутреннюю часть бедра чуть выше коленки, поднимается выше и останавливается посередине. Я размыкаю губы, дышу рвано, вспоминая не к месту сцены из книг, в которых описывались подобного рода ласки. Да что там, я и сама их описывала. Никогда ничего подобного не испытывала и ориентировалась лишь на прочитанное и самостоятельно изученное с помощью интернета.
— Не сегодня, — Марк оставляет быстрый поцелуй на моем бедре, ставит мою ногу на пол и резко поднимается на ноги. И пока я, совершенно потерянная и, стыдно признаться, ждавшая… да сама не знаю, чего ждавшая, глупо хлопаю ресницами, Марк стягивает с себя штаны
