— Антон, пойдем потанцуем, — предложила Маша. — Как раз подходящий медляк…
На считанные минуты ей удалось оторваться от Наины. В танце она даже сумела поинтересоваться:
— Кто это с Сергеем сегодня?
— Его новая женщина, видимо, — ответил Антон, равнодушно пожав плечами, на которых лежали нежные Машины ладошки. — Ты чего такая напряженная? Не очень дружеская вечеринка вышла, знаю. Но это издержки популярности…
— Дело не в этом, — оборвала его Маша и заглянула в его глаза. — Давай сбежим! Никому не скажем куда. Давай, мой хороший, пошли со мной! — шепнула она ему в ухо, пытаясь вспомнить редкие уроки Сысоя. Взяв Антона за руку, Маша повела его за собой.
Ведьмак говорил, что можно одним голосом, без меча и драки, покорить волю человека, усыпить его бдительность, заставить прыгнуть с десятого этажа. Главное поставить голос и не усомниться в своих силах.
— Антоний ведьмак! — прозвенел голос Наины. Она вышла на танц-пол, воинственная и насмешливая одновременно. — Что с тобой сделала эта ведьма? Околдовала, опоила с твоим братцем! В кого ты превратился, ведьмак, опомнись, очухайся и возвращайся в Предгорье! Ты был славный воин, стал непонятно кем…
Сердце Маши подпрыгнуло и на миг остановилось. Она видела, как Антон обернулся на звонкий призыв Наины, как в глазах его расплывалась ведьмаковская темень. Вокруг них троих образовался живой круг, люди словно завели хоровод; кружились, перешептывались, переглядывались, желая понять, что происходит.
— Пошла вон отсюда, — бросила Маша, не отпуская руки Антона. — Зачем ты пришла, Наина? Убирайся в свою дыру…
— Из этой дыры, как ты изволила выразиться, выползла не одна я. Без вожака все Предгорье на ушах стоит, нечисть волю захотела, потому что нарушена пирамида власти, во главе которой стоял сначала мой отец, потом Радон. — Наина, говоря это, подходила все ближе и ближе к Маше и Антону. — Ты похитила того, кто должен держать всех и вся в своих руках… Верни нам его!
— Больше ты ничего не хочешь?! Может быть тебе место уступить подле Антона? — Маша измерила Наину презрительным взглядом. В легком платье из золотистого шелка, с распущенными по обнаженным плечам волосами, она походила на волшебницу — Убирайся, я сказала, пока живая. Забыла, чем ведьмаки занимаются или ты считаешь, что ты какая-то особенная, и тебя он не убьет? Антон…!
Пока женщины обменивались «любезностями» Антон медленно, но верно возвращался в то свое состояние, из которого его вывели чары Сысоя. Услышав свои имя и род, он словно нашел сам себя, потерянного и обманутого. Перед его взором сверкнула молнией вся его жизнь до и после боя с Радоном в снежном поле. Он встал на колени, затем на четвереньки и его вырвало самым жестоким образом, чуть не вывернув наизнанку.
— Ах ты, потаскуха! Если с ним что случится, я сама разрублю тебя на части! — Крикнув так, Маша опустилась на колени перед Антоном, не спуская глаз в побледневшей от ярости Наины. — Звони Сысою, пусть скажет, что бывает с такими, как Антон…
Сысой по телефону велел поить брата отваром валерьяны, не давать ему пить спиртное и увести его из публичного места домой, чтобы дать немного «прийти в себя». Последнее Маша исполнила немедля: вызвала такси и повела Антона на улицу. Неспящая никогда Москва никакого внимания на странную троицу не обратила, продолжала жить стремительно и шумно.
— Что ты наделала, что наделала, — повторяла Маша. Наверное, рано или поздно такого исхода стоило ожидать, но она надеялась, что произойдет это контролируемо, без свидетелей. — Кто позволил тебе это делать, кто, Наина?
Антон вис у нее на руке, тряс головой, бормотал нечто несвязное. Видом он походил на сильно подвыпившего парня, которого сопровождали две красотки. Обычное дело.
— Ему нужно вернуться и занять свое место, — захлебывалась от волнения Наина. Она хотела подхватить Антона под руку, однако едва не получила по лицу, и отпрянула, не переставая его уговаривать. — Антоний, если ты не вернешься, вся нечисть разбежится в разные стороны. Беда будет, понимаешь? Оборотни надумали обращать всех, кто захочет, а таковых дураков полно. Популяции грозит вырождение. Я молчу о ведьмах и лесной нечисти, те в открытую хотят сделать из Предгорья магическую Мекку. А твой братец-идиот возит толстосумов развлекаться с русалками и охотиться на непуганое зверье…
— Ты сама нечисть, сама оборотень, — плевался словами Антоний. — Я обещал, что когда-нибудь убью тебя, помнишь? Если я вернусь, ты будешь первой, кого я казню…
— Хочешь, убей, только вернись… — просила Наина, бессильно глядя на то, как Маша толкнула Антона на заднее сидение такси и сама села рядом с ним. — Подумай о Предгорье, Антоний! Тебя там ждут…
Тяжелый выбор предстоял Антонию, и легкий одновременно, — вернуться домой! С Машей, после ее признания в том, что это она подала Сысою идею лишить его памяти, ведьмак не разговаривал неделю. Казалось, вся его любовь рассыпалась в прах, и нет никакого средства, чтобы вдохнуть в него былую страсть.
Да все не так просто, — ведьмаки народ влюбчивый и отходчивый, говаривал отец. Спи, не спи в гараже или на балконе, отказывая женщине в ласке, ничего не изменишь и не вернешь. Время прошло, нельзя сказать, что зря. Может права Маша, объясняя ему зачем она «это» сделала, — умер бы он в черном шатре бесславно, не увидев сына и нормальной жизни. Поэтому на восьмой день разлада Антоний с недовольным сопением вернулся в постель к Маше, откуда не вылезал потом целый день.
В постели они завтракали, играли с ребенком, пили кофе и обсуждали возникшую ситуацию:
— Ты хочешь вернуться в Предгорье и жить той неспокойной, страшной жизнью? — робко спросила Маша, положив голову на грудь Антония. Под ее ладошкой ровно и гордо билось его сердце. — Разве нам тут плохо? Как же твоя премия?
— Мне неплохо здесь. Но ведь нам это все не принадлежит, эти квартира, машина, друзья, все это Сысоя, — осторожно ответил Антоний, примирительно гладя волосы своей ведьмы. — Пожалуй, моя здесь только премия. Но разве ты не слышишь в «Полуночной звезде» отголоски Предгорья?
— Тоска по родине, пляски ведьм у костра, ведьмаки, влюбленные в обычных женщин. Да, слышу, слышу, — грустно улыбнулась Маша, хмыкнув. — Падающие полуночные звезды…
— Ты все понимаешь правильно, Маш — кивнул ведьмак, приподнявшись, он посмотрел на уснувшего рядом с ними ребенка. — Человеческие страхи и заигрывания перед нечистью неискоренимы, их нужно контролировать и держать в узде. Этим занимался мой отец, этим придется заняться мне. А потом то же самое будет делать Ваня…
Впервые на все время молодой отец почувствовал острую боль: хвостатый сын тоже напомнил ему о Предгорье. Живое и любимое напоминание.
— Значит, нам нужно собирать манатки и в путь? — пропищала Маша, всплакнув тихонько, радостно и грустно. — Ты разрешишь мне сходить в отцу вместе с Ваней?
— Хоть каждый день, если захочешь. Ты там как владычица лесная будешь, гуляй где пожелаешь! — Антоний погладил Машу по плечу, обнял крепче, и уже засыпая, договорил. — Исчезнем, как полуночные звезды…
