Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
– Я ему не получала. Мог сам добыть, так-то. Ему девятнадцать. Или в Англию вот можно без паспорта.
– Может, он повидать какие места хотел? Кого-нибудь навестить? Наша девочка вечно твердила, что нравится ей Нью-Йорк, и, ясно-понятно, туда и сбежала.
Шила вскидывает плечо.
– Полно таких мест. Амстердам. Сидней. Нет таких, где б я могла его поискать.
– Когда дочка уехала, – задумчиво рассуждает Кел, перекладывая руки на калитке и наблюдая, как дети расправляются с шоколадками, – ее мама все думала, что мы должны были это предвидеть. Со всеми этими разговорами про Нью-Йорк – надо было уловить намек. Прямо-таки извелась вся на этот счет. Мальчишки, они другие. – Келу никогда не нравилось вправлять дочь в такие байки по работе, предпочитал воображаемого сына Бадди. Иногда, впрочем, девочка придает нужный ракурс. – Они тихушники, а?
– Брендан не такой, – говорит Шила. – Он большой болтун.
– Да? Намекал, что подумывает уехать?
– Про отъезд не заикался. Говорил, что все ему обрыдло, и только. Обрыдло без дела сидеть. Без денег. Он прорву всякого хотел всегда и никак не мог… – Бросает на Кела взгляд, в котором читаются стыд, непокорство и обида. – Оно выматывает.
– Это да, – соглашается Кел. – Особенно если выхода не видать. Для молодого человека это тяжко.
– Я-то знала, что ему надоело. Может, надо было… – Ветер бросает пряди волос ей в лицо, она смахивает их, резко, тыльной стороной руки, красной от работы.
– Нельзя винить себя, – бережно произносит Кел. – Я и жене говорил. Вы ж не телепат. Имеем что имеем.
Шила кивает, но без убежденности. Взгляд вновь соскальзывает с Кела.
– Жену вот еще что задело, – продолжает Кел, – дочка записку оставила. Написала нам, какие мы злые и что во всем сами виноваты. Я-то понял, что это она себе пару нагнала полну голову, чтоб набраться храбрости и уехать, а вот мама наша по-другому все поняла. Ваш сынок записку оставил?
Шила вновь качает головой.
– Ничего, – отвечает. Глаза сухие, но в голосе саднит, царапает.
– Ну, он молодой, – говорит Кел. – Как моя дочка была. В этом возрасте они не соображают, что с нами творят.
Шила говорит:
– Ваша дочка вернулась?
– Конечно, – улыбаясь, отвечает Кел. – Пара месяцев понадобилась, чтоб характер показать и устать в столовке работать да жить вповалку в студии, где полно тараканов, и вернулась как миленькая. Целая-невредимая.
Улыбается – едва дергает губами.
– Слава богу, – говорит.
– Ой да, – говорит Кел. – Богу – и тараканам. – Продолжает, уже серьезно: – Но ждать тяжело, спору нет. Мы каждую минуту переживали, а вдруг она там с каким-нибудь парнем сошлась, а он с ней обращается плохо, а вдруг ей жить негде. А то и чего похуже. – Выдыхает с шумом, оглядывает горы. – Тяжкие времена. Может, с мальчишками иначе. Вы тревожитесь за него? Или прикидываете, что он один не пропадет?
Шила отворачивает лицо прочь, сглатывает, он видит, как дергается длинная жила у нее на шее.
– Тревожусь, уж всяко, – говорит она.
– Есть причины? Или просто потому что вы мать и у вас работа такая?
Ветер вновь лупит ее прядями волос по острой скуле. На этот раз она от них не отмахивается. Говорит:
– Всегда есть причины тревожиться.
– Не хочу лезть не в свое дело, – говорит Кел. – Простите, если зарываюсь. Но просто скажу вот что: дети творят всякую жуть. В основном дело житейское, все проходит. Не всегда, но в основном так.
Шила быстро переводит дух и вновь смотрит на Кела.
– Шикарно у него все будет, – говорит она, в голосе внезапный резкий отпор: Шила уже не витает мыслями. – По-всякому, я его не виню. Он поступает так, как мне надо было в его возрасте. Все у вас с носками этими хорошо теперь?
– Как заново родился, – отвечает Кел. – Спасибо вам.
– Ну да, – говорит Шила. Она уже вполоборота к дому. – Лиам! Аланна! Слезайте с этой хреновины, идите обедать!
– Очень выручили, – говорит Кел, но она уже спешит прочь по траве. Едва оглядывается, чтоб кивнуть через плечо, и скрывается за домом, подгоняя детей резкими взмахами рук.
Кел спускается с горы. Если не считать ельников, деревья здесь редки: попадаются одинокие, угловатые и скрученные, голые к зиме и постоянно сдутые на сторону памятью о настойчивых, господствующих здесь ветрах. В распадке кто-то навалил рухляди: ржавая железная кровать с испятнанным матрасом, груда здоровенных пластиковых мешков, разодранных, мусор прет наружу. Кел проходит мимо остатков каменных стен заброшенного домишки. Старая ворона, устроившаяся в траве, что прорезалась в трещинах, широко распахивает клюв и велит Келу шагать дальше своей дорогой.
Таких людей, как Шила, ему попадалось множество – и в детстве, и по службе. Неважно, уродились они такими или почему-нибудь стали, поле зрения у них ненамного шире, чем у затравленного зверя. Все силы уходят на то, чтоб как-то устоять на ногах, куда там нацелиться на что-то покрупнее или подальше – лишь бы на один шаг опережать беды и выхватывать попутно случайные подарки. Становится еще чуть яснее, что мог значить такой брат, как Брендан, для малого вроде Трея – в таком вот доме.
Шила сказала малому правду – или, во всяком случае, то же, что говорила и себе: она считает, что Брендану надоело и он удрал – и вернется. Вполне может быть, что все так, но Шила не сообщила Келу ничего такого, что дало б ему продвинуться в эту сторону дальше, чем он уже есть. Ее вера стоит на одной лишь надежде, опирается на пустоту, не крепче дыма.
Ее тревога же непробиваема и иззубрена, как обломок скалы. У Шилы есть причины беспокоиться за Брендана, пусть она и не собирается делиться ими с Келом. А вот кто-нибудь из приятелей Брендана, может, и поделится.
Кел считал, что покончил с этим навсегда в тот день, когда сдал бляху. “Вы гляньте-ка, – думает он с чувством, которому не может дать названия, – похоже, всё при мне”.
Донна закатила бы глаза и сказала: “Я так и знала – удивительно только, что тебя так надолго хватило”. Говорила, что Кел одержимо лезет все исправлять, как тот, кто дергает и дергает рычаг игрового автомата и не оставляет его в покое, пока не загорятся огни и не посыплется выигрыш. Кел отвергал это сравнение, ссылаясь на то, сколько тяжкого труда и сноровки он вкладывает в исправление, но Донна лишь всплескивала руками и отвечала взрывным фырканьем взбешенной кошки.
Возможно, Донна права – ну или отчасти права, так или иначе. Беспокойство как рукой сняло.
Март опирается на калитку Кела, взгляд устремлен в поля, курит свою самокрутку. Заслышав скрежет Келовых ботинок на дороге, поворачивается и приветствует его, улюлюкая и вскидывая кулак к небу.
– Молодец ты удалец!
– А? – произносит Кел.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
