– Вы думали, что я стану указывать вам на дверь? – изумилась Соня. – Но почему?
– Потому, что я не знатен, потому, что нас не представили, и я просто вам навязался. Мало ли, аристократы так капризны… Я пойду на кухню, взгляну, моя кухарка успела для вас что-нибудь приготовить или нет.
– Погодите, Пабло, – Соня запнулась, – но эти вещи, мебель… вам самим они, наверное, нужны.
– Не нужны! – радостно закричал он. – Не нужны! Отец запрещал нам продавать вещи, а мне тоже хотелось чего‑нибудь покупать. Дошло уже до того, что по дому приходилось не ходить, а пробираться! Понимаете, как по узкой тропиночке. Но о том, что вещи нельзя дарить, разговору не было. Представьте, ваше сиятельство…
Чувствовалось, что ему приятно произносить это обращение, – он совершенно свободно общается с аристократкой, пусть и иностранкой. Мало того, она пользуется услугами Риччи. Да она от него зависит! По крайней мере на сегодняшний вечер и ночь.
– …Одно время я даже хотел организовать… что‑нибудь вроде странноприимного дома или гостиницы для бедных, чтобы туда всю мебель можно было отдать. О, я просто мечтал, что в один прекрасный день проснусь в совершенно пустой комнате… То есть в той, где нет никакой мебели, кроме кровати, на которой я сплю…
– И по какому принципу вы носите ко мне в дом мебель? – улыбаясь про себя, спросила Соня.
– Я приказал слугам брать то, что с краю. Теперь Бенито шепнул мне, что по залу – заметьте, раньше это был танцевальный зал! – можно проходить почти свободно. – Его глаза алчно блеснули. – А у вас, я заметил, так много места!
– Для начала, дорогой Пабло, нам нужны спальные места. А потом посмотрим, что еще у вас взять.
Соня уже втянулась в эту игру – «забери лишнее», так что даже и не удивлялась. Она бы ещё долго говорила с Риччи, но в этот момент ее взгляд упал на лицо бывшего раба – оно выглядело не то чтобы утомленным, изможденным.
– Прости, Леонид, ты, наверное, есть хочешь? – спохватилась она.
– Это ничего, я потерплю, – хрипло отозвался Разумовский и тут же стал валиться со стула, на котором сидел.
Пабло оказался достаточно быстрым, в отличие от Сони. Он успел подскочить к Леониду и не дал ему упасть.
– Голодный обморок, – сказал он со знанием дела.
– Разве вы тоже врач?
– Нет, я всего лишь знаю, что это такое. Анхела! – опять закричал он, пока Соня только собиралась выйти на кухню и принести чего-нибудь из еды для Разумовского.
На крик хозяина появилась смуглокожая женщина средних лет.
– Что хочет сеньор? – важно спросила она.
– Молоко у тебя есть?
– Конечно, – так же неторопливо ответила Анхела.
– Принеси сюда поскорее. Кружку молока и ломоть хлеба.
– Но мы готовим ужин на всех, – попыталась запротестовать кухарка.
– Слушай, что тебе говорят! Тащи молоко, и немедленно, пока я не рассердился.
– Бегу, сеньор Пабло! – с достоинством ответила Анхела и удалилась, покачивая бедрами.
– Бенито! – опять взревел Риччи.
И Соня наконец увидела таинственного Бенито, который до сего времени пробегал где‑то дальними коридорами или проносился мимо в виде смерча или тайфуна.
Молодой человек, невысокий и худощавый, со смышлеными черными глазами, предстал перед ними, низко кланяясь Соне и ухитряясь при этом лукаво на неё поглядывать. Живой бесёнок, да и только.
– Посмотри на этого сеньора! – Пабло указал на обеспамятевшего Леонида, которого он поддерживал обеими руками. – Его нужно быстро куда-нибудь уложить и напоить теплым молоком. Анхела сейчас его принесёт.
– А что, если взять ещё одну кушетку…
– О чём я тебе и говорю! Ту, атласную с цветочками, из наследства тети. Она стоит как раз посередине зала…
– Я помню.
– Тогда чего ты до сих пор торчишь здесь?
И Бенито тут же испарился. Эти её соседи передвигаются так быстро, что Соня не успевает сообразить, куда они в один момент деваются. А между тем сама хозяйка даже не знает точно, сколько комнат в этом принадлежащем ей особняке. И куда, например, можно для начала поместить Разумовского?
Но тут как раз из кухни появилась Мари с подносом, на котором стояли две кружки молока и ломти свежего хлеба.
Леонид уже пришёл в себя, так что Соня с помощью Мари – Пабло тут же куда-то исчез – принялась поить его молоком, с удовлетворением отмечая, как на их глазах молодой мужчина словно возрождается, приходит в себя, даже с лица его уходит синеватая бледность.
Но так же, как менялся Леонид, так же поспешно исчезали у него во рту куски хлеба, и вот он уже с вожделением посматривал на другую кружку молока, которую Мари принесла для своей госпожи.
Соня сделала вид, что эта кружка ему и предназначалась, и тоже взяла её с подноса, поднося к губам бывшего раба.
Тот поспешно схватил её и уже сам выпил, одним залпом. Выпил и со вздохом откинулся на спинку стула.
– Ну, как ты себя чувствуешь? – спросила Соня.
– Прекрасно, – пробормотал тот и откашлялся.
– Надеюсь, теперь ты потерпишь до ужина?
– Как, будет ещё и ужин? – Он опять оживился.
Соня с грустью подумала, что испытания голодом для мужчины, пожалуй, самые страшные. Он перестает быть самим собой, превращается в животное, которое, кроме еды, ничто не интересует. Женщины, наверное, тоже тяжело переносят голод, но вряд ли они показывают это своё состояние не стесняясь…
Почти так же голодна была Мари, когда её освободили из той избушки, где она дней десять провела безо всякой еды… Нет, как она может сравнивать! У Мари вообще не было еды, а Разумовского худо-бедно кормили… Но девушка вела себя куда скромнее.
Эти ее мысли имеют одно и то же происхождение: идеализм. Соня все пытается мерить окружающих ее людей мерками, почерпнутыми из романов и нравоучительных книг. Мужчины должны то, женщины должны это… А сама Софья следует этим идеалам? Вот и помолчала бы.
– Мари, а ты сама поела? – спросила она служанку, которая ставила на поднос пустые кружки.
Девушка была явно чем-то расстроена.
– Ещё успею… Ваше сиятельство, – просительным тоном проговорила она, – не могли бы вы вместе со мной выйти на кухню? Мне непременно нужно с вами посоветоваться.
– Леонид, ты побудь немного один, мне нужно выйти ненадолго.
– Пожалуйста, конечно, я побуду здесь, – отозвался он уже чуточку сонным голосом, и когда Соня у двери оглянулась, она увидела, что Леонид, положив голову на сложенные руки, спит прямо за столом.
– Чего ты хотела? – спросила Соня, выходя на кухню, где в плите уже вовсю горел огонь и Анхела ставила на плиту огромную сковороду.
